Инферно (тетралогия)

Вообще нельзя тут долго оставаться, размякнем, забудем зачем, забудем куда… надо идти, прямо завтра, с утра, как только будильник зазвенит… Только пожрать бы неплохо. Еще два раза. А лучше три, вот эту самую запеканку, и с собой взять в термосе, двенадцать порций, и Егор с Алисой тоже пусть тащат, жрать они любят, а таскать нет, как я люблю обедать!

Но пообедать не получилось, я уже ощущал знакомый морковный запах, и Егор зашевелил ноздрями, и на лице у Алисы образовалось хищное выражение, которое она сама не замечала. Нас перехватил шахтер, остановил Скелета и что-то сказал ему на ухо. Тот озабоченно кивнул и свернул в узкий проход справа, мы за ним, со всем оружием, боеприпасами и снаряжением. Скелет сделался собранным и неулыбчивым, что-то там произошло, это явно.

Очередное помещение, квадратное, как и все предыдущие, только с потолком, теряющимся где-то в вышине. Оттуда, из зыбкого тумана на черных масляных цепях свисала клетка. Замок, таких я вообще не видел, килограммов в десять весу, с толстенной дужкой, непростые прутья — каждый снабжен несколькими заточенными штырями, направленными к центру клетки, чтобы тварь, заключенная там, не могла толком пошевелиться, не напоровшись на острие.

Тварь походила… Трудно описать, сначала мозг выдал привычного паука, только увеличенного раз в сто, однако почти сразу я понял, что сознание просто услужливо подсунуло мне первую похожую форму из хранившегося у меня в голове набора. Не паук, нет. Вот если бы взяли большую черную обезьяну… Не обезьяну, а, скорее, ее руки. Да, длинные, покрытые черным блеском руки, их выдрали и соединили, три пары на небольшом теле, незаметном, казалось, его и вовсе нет.

У паука восемь ног, а у этой шесть. И головы не видно. Интересно, как она жрет, желудок где умещается, в руках, что ли, про таких вообще не слышал…

Вряд ли жрет вообще. Скорее всего, она пищу не переваривает, насыщается кровью, как клоп. Или как пиявка, которая забирается под кожу, прячется между мышечными волокнами и ими же питается, и растет, и никак ее не вытащить…

Затошнило. Я привычен к погани, с детства она вокруг суетится в разных обличьях, а тут опять затошнило, цинга, ничего не поделаешь. Этот рукоед…

— Кикимора, — пояснил Скелет. — Много их в последнее время… Раньше раз в три месяца пробивались, теперь чуть не каждый день. Почти весь личный состав занят отстрелом, в некоторых местах кишат просто. Откуда лезут… Прокапываются, что ли…

Кикимору я уже видел. Тогда, на кассете. Черная тень, набрасывающаяся на человека и откусывающая ему голову с кровавой радугой, точно не ест, сразу кровь перерабатывает.

— Не переживайте, — улыбнулся Скелет. — Этот сектор хорошо укреплен, здесь спокойно, все предусмотрено.

Алиса приблизилась к клетке. Тварь зашипела.

— Не видела таких… — задумчиво сказала Алиса. — Что-то новое… А в Рыбинске как, такие бяки водятся?

— Не водятся.

— На западе дорожное кольцо давно разомкнуто, — сказал Скелет. — Его в свое время неплотно ядом залили, так что они в основном туда идут. К тому же большая часть из сохранившихся тоннелей ведет на запад. Там степень заражения территории гораздо выше. Практически тотальная инвазия ксенофауны, ничего не поделаешь.

— А эту зачем держите? — Алиса пнула клетку.

Кикимора зашипела еще, сжалась в плотный ком.

— Проверяем.

Скелет снял со стены зазубренное пыряло, ткнул кикимору в бок, тварь издала скрежещущий звук, потекла черным.

— Обычно они недолго живут, — сказал Скелет. — Около десяти дней, затем подыхают. Однако…

Он шуганул поганку еще.

— Однако нам кажется, что они приспосабливаются. Активная адаптация. Срок жизни увеличивается постепенно. Кстати, именно поэтому мы уходим. Контролировать все это в тоннелях крайне проблематично.

— Надо подорвать, — сказал я. — У вас же полно взрывчатки, тут как в крепости засесть можно, ни один поганец не прорвется…

Скелет помотал головой.

— Дело не только в монстрах, — сказал он. — Последние два года температура растет. В самых нижних штреках уже нельзя находиться без защитных костюмов. Земля разогревается.

— Как это? — спросил Егор.

— Земля внутри горячая, — Скелет показал пальцем в пол. — Расплавленная. А чем дальше от центра, тем тверже, потому что остывает. Но теперь времена изменились. Внутренний жар поднимается… Мы уходим.

Скелет поморщился, горько так, видимо, не очень хотелось ему покидать родное место, понятно.

— Это давно продолжается, — рассказывал Скелет. — В некоторых штольнях температура повышается вдруг, разом, прорывается пар, люди варятся заживо или на поверхность в беспамятстве лезут… Не первый год. Пытались к поверхности охлаждающие шахты прокапывать, оказалось, малоэффективно…

Я вспомнил огромные норы-воронки, встречающиеся в городе, когда-то я наивно думал, что это пути в преисподнюю… Все проще.

— Температура растет слишком быстро, — повторил Скелет. — Наверху снег. Жар будет его подтапливать, тоннели зальет. С кикиморами, конечно, справиться можно, с наводнением — нет… Думаете, почему такой снег?

— Снег от жары? — въедливо спросила Алиса. — Разве бывает?

Скелет кивнул.