Инфильтрация

Порывистый южный ветер бросил в лицо несколько мелких брызг. Недовольно отвернувшись от пустынной проезжей части проспекта, мазнул взглядом по газетному щиту на стене. О, «Красная звезда», а рядом — «Советский спорт»… Мгновение поколебавшись, покрутил головой и, не заметив ничего подозрительного, приблизился к первой странице спортивной газеты. Старательно скосил глаза влево, на рядом наклеенную полосу армейской, и тихо прихрюкнул: аж все четыре фамилии в одной статье, эти фантомы становятся популярны… Ладно, дома в спокойной обстановке вчитаюсь в текст, вдруг какие намеки есть. А что у нас интересного в «Советском спорте?» Ага, таблица чемпионата страны по футболу. Странно, половину команд не знаю. А, это первая лига… Потеряв интерес, начал отворачиваться, но тут глаз вычленил в тексте под таблицей фразу:

«Нистру» Кишинев — «Спартак» Москва 3:2.

Моргнул — нет, не показалось, все верно. Первая лига, московский «Спартак», проигрыш. Кто-то хлопнул меня по плечу:

— Что, первую лигу изучаешь?

— А, привет, Димон. Да, за «Спартак» переживаю. Надеюсь, они смогут там все же закрепиться, жалко ведь будет, если во вторую съедут. Такая команда, — я восторженно покачал головой, — без нее в первой лиге будет чего-то не хватать.

— Правильно понимаешь политику партии, молодец. Тут ведь как все устроено: кто болеет за «Спартак», у того стоит не так. А кто болеет за «Динамо», у того стоит не прямо!

— А кто болеет за «Зенит?»

— Народная мудрость гласит, — Димон торжественно поднял палец к небу, — кто болеет за «Зенит», у того всегда стоит!

— А еще? — заулыбался я.

— Еще девчата хором вот такое кричат: «Хочу ребенка от Казаченка! Хочу второго — от Желудкова! Хочу третьего — от Клементьева!»

— Здорово… А матерные есть? — Я заинтересовался всерьез.

— Мы что, идиоты? — обиделся Димон и, зябко передернув плечами, добавил на полтона тише: — Да нам мужики на трибунах за матерные кричалки вмиг головы пооткручивают… Там все серьезно, козлов тут же учат.

Тут мой взгляд остановился на незнакомом значке на лацкане Димона. Серп и молот, а под ними надпись… Я не поверил своим глазам и перечитал, потом еще раз… Потом согнулся в пароксизмах хохота.

— Ты что? — осторожно спросил Димон. — Эй, Дюха, ты что?

— «Голубой патруль», — простонал я, размазывая слезы. — Держите меня…

— Ну да, а что? Я пол-лета в «Голубом патруле» провел, с парнями из местного клуба «Юный натуралист».

Меня согнуло еще раз. Димон с опаской посмотрел на меня и на всякий случай отошел на шажок.

— Извини, — выдавил я из себя, вытирая выступившие слезы. — Все нормально. К счастью, этот юмор здесь никто не поймет.

— А в чем юмор-то? — полюбопытствовал Димон.

— Западный сленг… Непереводимая игра слов. Хорошо было?

— Конечно, здоровски, — с воодушевлением откликнулся Дима. — Мы даже одного настоящего браконьера выследили, его инспекторы рыбоохраны с поличным взяли — сети в нерестовой зоне закидывал. Почти неделю по утрам и вечерам выслеживали. После этого значком и наградили.

— Завидую…

Димон ушел, а я припомнил историю падения «Спартака» в первую лигу и реформу команды, проведенную по инициативе одного ее страстного болельщика — Константина Устиновича Черненко. Он лично вытаскивал из астраханского «Волгаря» Рината Дасаева, призванного в ЦСКА Вагиза Хидиятулина, выдергивал из МВД Бубнова, гражданскому Бескову присвоили полковника. Подкрепили и материально: в качестве шефа команды закрепили сказочно богатый «Аэрофлот», влили немерено денег в Тарасовку. Кстати, Брежнев тоже фанат «Спартака», правда, хоккейного. Ну и ладно, пусть тащат свинок из первой лиги. Чем сильней чемпионат, тем интереснее болельщикам.

С моста через Обводный канал начал сползать одновагонный трамвайчик. Я прищурился, высматривая цвета стекол в верхних углах кабины вагоновожатого: если слева синий, а справа красный, то это мой, «одиннадцатый». Вагончик пробежал универсам «Стрела», и стало видно — мой.

Три копейки нырнули в прорезь плексигласа и разлеглись на черной ленте транспортера — «вот, глядите все, он заплатил». Сидящая у окна бабуля благосклонно кивнула, и я открутил билет. Несчастливый, увы. «Но это еще ни о чем не говорит, — постарался убедить себя. — Все будет хорошо».

А тут, на северной стороне Гостинки, неожиданно людно. Я начал неторопливо просачиваться сквозь на первый взгляд хаотично разбросанные группки людей, прислушиваясь к негромким разговорам.

— …тудей у шайбы чухню с баса отбомбил, наченчил пух и тапки, — чуть возбужденно рассказывает цыганистого вида мужичонка, хищно поблескивая по сторонам глазами. — Уже сбросил Гришке на хазе, по гланды хеппи.

— …настоящая фирма, «Вранглер» из Америки! — Представительный фарцовщик, упакованный в темно-синий костюм и белую сорочку с галстуком в полоску, уверенным голосом впаривает лоху из провинции колом стоящий самострок. — Клепки, лейбл, двойная строчка. Вместе с пакетом за двести двадцать отдам.

— …Кен, бумагу отченчишь? — Ага, а это валютообменные операции… Я скосил взгляд, запоминая действующих лиц, вдруг пригодятся.