Инфимум

– А-а-а… она приболела, ей стало нехорошо и её освободили от занятий. – Я старалась говорить уверенно.

– Надеюсь, всё хорошо.

– Да, думаю она простудилась или просто что-то съела не то. – Я смотрю на Френка, и понимаю, что он поверил моим словам.

– Грейс, может сегодня прогуляемся в парке с Бон? Я купил много вкусностей, и кое-что Бону. Ему должно понравиться.

Френк любил Бона, как родного пса. Однажды на прогулке он сказал мне пару фраз, а всё остальное время разговаривал и играл с Бон. Я лишь рада, что Бон получает такое внимание, он очень смешной пёс и его слабость всё закапывать, будто он готовится к апокалипсису.

Я бы очень хотела прогуляться сегодня, отойти от всех мыслей про мои сны, забыться на время, но сейчас я понимаю, что нужна Зои, хоть она этого и не признаёт.

– Френк, Зои приболела, и я хотела бы сегодня побыть с ней. Поддержать, так сказать. – Я смотрю неловким выражением на Френка.

Не хочу его обидеть. Я понимаю, что в последние дни я очень мало времени провожу со своим парнем, но сейчас в моей жизни навалилось слишком много всего.

Френк даже не подаёт вида, что расстроен. Я лишь пытаюсь его подбодрить и извиниться. Он несколько раз целует меня, и я отправляюсь в аудиторию. Мне не терпится пойти к Зои, но ещё я хочу прийти домой и лечь спать, чтобы снова очнуться в своей второй жизни.

Как только пары заканчиваются я сразу же вызываю такси и бегу к выходу. Назвав адрес Зои, мы останавливаемся, не доезжая до дома подруги.

Возле дома стоят две полицейских машины, один сотрудник стоит во дворе, что-то записывая, остальные видимо внутри. Я будто встаю в ступор, пытаюсь сказать себе, что может они ошиблись, приехали узнать про соседей или… Но я осознаю, что две машины не стали бы приезжать по пустякам.

Я подхожу к дому, и через минуту выходит Зои. Полицейский, обняв её ха плечи, накрывает большим пледом, её руки полностью покрыты синяками, а по лицу стекает… кровь.

#Глава 8

Зои

Несколькими часами ранее…

– Я дома!

Я захожу домой, даже не думая о том, что кого-то разбужу, потому что как всегда дома никого не окажется.

– Привет, дочь, как дела в колледже?

– Всё отлично.

– Ты у меня такая умница, я тобой горжусь.

– А я тобой пап. – Примерно вот так я разговариваю сама с собой каждый вечер.

Если честно, я уже привыкла, что мне плевать на весь этот «домашний уют». После смерти мамы весь дом в прямом смысле разваливается. Свет в гостиной еле горит, мебель ломается сама по себе, даже чистота в доме не создаёт здесь тепло и уют. Будто дом потерял своего хозяина, на кухне больше не пахнет вкусными блинами, отец больше не сидит на своём любимом кресле с газетой в руках, а вечерами мы не собираемся за ужином.

Отец говорит, что где-то работает, но денег у него никогда нет. Я иногда подрабатываю в маленьком магазине одежды больших размеров, чтобы меня там точно никто не увидел из студентов.

Стесняюсь ли я? Нет. Тогда почему я скрываюсь? Да потому, что в нашем мире люди не видят ничего, дальше своего носа. Во мне они лишь наблюдают девчонку у которой было всё, а потом она потеряла свою любовь, потеряла семью и стала злой стервой. Так пусть лучше считают меня стервой и не трогают, чем пытаются залезть в душу своим лживым сочувствием.

В нашем мире люди завистливые, лживые и лицемерные. Ради денег они готовы идти по головам, разбивать людей на части, забирать чужое счастье, обманывать, ненавидеть, подводить, унижать. Чтобы тебя не задавили в этом обществе у тебя должны быть деньги, но если денег нет, то стоит закалять характер и отращивать шипы, иначе ты будешь много плакать и ненавидеть весь мир.

Я захожу в свою комнату, снимаю леопардовую юбку, белый топ и прохожу в ванную. Через пол часа напяливаю длинную футболку своей мамы, и устраиваюсь смотреть какой-нибудь фильм, чтобы отвлечься. Я всегда сплю в этой футболке, порой стираю и сушу феном, чтобы она быстрее высохла, и мне не пришлось спать в чём-то другом. Этот дом, который вскоре превратится в заброшенный сарай, и эта футболка – единственное, что осталось от мамы.

Она была очень красивой. У неё были такие же волосы, как у меня, черты лица и даже такая же фигура. От папы я не унаследовала ничего, зато я копия мамы, даже её сестра так не похожа на неё, как я. Я люблю себя за это, и за это же ненавижу. Каждый раз, смотря в зеркало, я вижу её. Но, в отличии от меня, она не была такой сильной. Ей и не приходилось. Отец всегда защищал нас, веселил, покупал нам путёвки за границу на мои каникулы, пока сам работал в больнице. А затем её не стало. От отца осталось лишь тело, и разбитое вдребезги сердце, а я… я стала сильной, независимой и храброй. Я больше не мамина принцесса и не папина малышка, я одна, зато меня не так просто сломать.

Этим вечером я включила какую-то комедию, утроилась поудобнее под тёплым одеялом, написала Грейс, что скучаю, в надежде, что она всё-таки приедет.

– Зои! Зои, чёрт тебя побрал!

Я открываю глаза и сразу смотрю на часы. Время половина четвёртого ночи.

– Зои-и, детка, ты спишь?