Информация

Он прислушивался к ее пристальному взгляду: она глубоко вздохнула, снова посмотрела на него, а потом он услышал, что ее плоть рухнула на постель, и скоро раздался ровный сонный ритм ее дыхания… Когда он покидал этот дом и переходил улицу, направляясь к своему «косуорту», в его ушах звучал голос Деми — то, как она произнесла: «Гвин?» Удивленно, настороженно, с тревогой, с надеждой. Возможно, с тоской. И уж точно — со страхом.

Чернокожий парень поставил ему фингал под глазом, но не в порядке у него теперь было с носом. Это было что-то новенькое.

У Ричарда свихнулся нос. Только этого ему не хватало — чтобы у него свихнулся нос. Ричарду казалось, что от него воняет дерьмом. Он знал, что это не так, знал, что от него не воняет дерьмом, разве что чуть-чуть. Никто ему ничего такого до сих пор не говорил. (Ричард убедился, что то, что в тот момент ему показалось coup de theatre

, было лишь невинной шуткой Марко.) Так или иначе, теперь он дважды в день принимал ванну, листая какую-нибудь отсыревшую биографию, ароматизировал себя детской присыпкой, лосьоном после бритья и всем, что имеет хоть какой-то запах: сигаретным дымом, жареной пищей или выхлопными газами. Ричард знал, что обонятельные галлюцинации — известный симптом шизофрении. Он знал, что есть даже таблетки, которые можно принимать при обонятельных галлюцинациях. Но куда, задавался он вопросом, я буду совать эти таблетки? В нос? В зад? Если подумать, всем нам знакомо предощущение шизофрении — в тех странных случаях с туалетной бумагой, когда кажется, что можно подтираться до бесконечности: голос разума («хватит — уже достаточно») смолкает, потеряв ясность суждения. На следующем этапе шизофрении вы будете мыть руки день и ночь напролет, как некоторые. Ну что же, номер с туалетной бумагой Ричард исполнял каждое утро, а его кожа от длительного вымачивания в ванне стала как чужая, точно резиновая на ощупь, как у предмета, выловленного в Темзе.

А может, это были последствия удара по голове? Или последнего удара, нанесенного ему Гэл Апланальп? «Ты не поверишь», — начала она. Но Ричард поверил. Тоби Миддлбрук из «Квадрант пресс» успел провести лишь четверть часа в компании с романом «Без названия», и в тот же день его доставили в больницу Святого Варфоломея с приступом вазомоторного ринита. Ему уже сделали одну операцию на гайморовых пазухах, и скоро предстоит еще одна. Бесстрашная Гэл заявила, что «наводнит» издательское сообщество ксерокопиями рукописи романа. Словом, издательскому бизнесу, каким мы его знаем, скоро придет конец.

Короче говоря, обратившись за помощью к книгам, Ричард попытался полечить себя сам. Как он понимал из симптомов, копрофаги недалеко ушли от некрофилов в своей подспудной тяге к гниению и распаду. Соответственно, половину времени, находясь под воздействием некрофилии, он думал, что вдыхает запах собственной смерти, чувствует ее дуновение. А другую половину времени (под влиянием копрофагии) он был убежден, что это вполне естественно: если ты выглядишь как дерьмо, чувствуешь себя как дерьмо и ведешь себя как дерьмо, то очень скоро ты начнешь пахнуть дерьмом. Ибо Ричард знал, что его ждет ад: вопрос лишь в том — какой круг. Боже, это он знал наверняка. Точно так же, как и то, что курение вредно для здоровья. Ведь на каждой пачке написано, что курение может привести к летальному исходу… Когда у него свихнулся нос, Ричард думал, что с этим делать, но не долго. Его врач умер пять лет назад, и Ричард не стал искать нового. Он не мог себе представить, что сидит в травмпункте в окружении кучи пьяных, где, чтобы тебя положили в больницу, нужно, чтобы тебе по меньшей мере раскроили топором череп. Оплачивать визит в одну из пригородных суперклиник размером со спальный район или международный аэропорт у него тоже не возникало желания. Чтобы добраться до такой клиники, нужно было за пару километров занять очередь в левую крайнюю полосу. Ричард представил себе, как он в своем «маэстро» вздрагивает при виде проносящихся мимо дорожных знаков, высматривая надпись: «обонятельные расстройства». На кухне, в порядке эксперимента, он потихоньку подкрадывался к Джине, ожидая, что она отодвинется от него с каким-нибудь междометием типа «фу-у!». Но ничего подобного не происходило. Ведь на самом деле от него не пахло дерьмом. Так кому какое дело?

Субботним утром, как можно глубже погрузившись в воды ванны, покрытые почти такими же маслянистыми разводами, как средиземноморские (и так же, как средиземноморские, вонявшие дерьмом; не хватало разве что пластмассовых бутылок из-под «Севен ап» и перевернутых кверху брюхом медуз), Ричард вдруг с гордостью подумал о тех частях своего организма, которые еще были в порядке — пока. У многих были нелады со зрением и слухом. А у Ричарда нет. У многих были проблемы с кишечником или гландами. Но только не у Ричарда. Радующий глаз реестр органов, которые еще были в порядке, можно было бы продолжить, но тут постучал Мариус:

— Пап, давай быстрее.

— Боже. Иди наверх.

— Я не добегу.