Информационные риски и информационная политика Церкви XXI века

Исследователь собрал воедино те подходы, которые к середине XX столетия накопились в области коммуникации. Также был проанализирован опыт специалистов сферы связей с общественностью, пропаганды и иных областей информационной политики XIX столетия по созданию «климата доверия» населения вокруг президентской деятельности[64], разоблачение общественностью махинаций и злоупотреблений игроков большого бизнеса и утверждение прав и свобод рабочих[65], проведение психологических атак во время Первой и Второй мировых войн

[66].

Нельзя не вспомнить, что многие политические решения принимались государством или оппозиционными силами под информационным воздействием, а также благодаря общественной поддержке, завоеванной через средства массовой коммуникации, ведь от контролера информационных потоков во многом зависит исход действий. Размышляя над способами информационной политики, российский исследователь И. Н. Панарин подчеркивает: «Познать состояние и динамику общественного мнения – это значит выполнить основное требование, необходимое для правильного принятия политического решения»[67]. При этом люди, как правило, выносят суждение о событии только после получения информационного сообщения о нем. Поскольку чаще все это происходит через средства массовой коммуникации, вместе с описанием факта приходит комментарий. От заложенной в него оценки – очень позитивная, позитивная, нейтральная, негативная, очень негативная – зависит реакция общественности[68]

.

Религиозные институты в современном обществе представлены довольно широко. Их главная функция – обеспечить религиозный интерес в контексте рисков религии. «Религиозный интерес в социологическом понимании, – отмечает П. Бурдье, – зависит от того, насколько данная религия способна упростить материальную и символическую власть»[69]. По большей части они многоструктурны и существуют в разных частях мира, объединяя значительное количество последователей. Каждый из них разделен на несколько частей. Это разделение обусловлено несколькими причинами:

• расхождение в учении, касающееся интерпретации священных ценностей;

• присутствие в разных странах и регионах земного шара;

• специфика языковых, богослужебных, ценностных традиций.

Первая причина не позволяет исследователю анализировать деятельность института Церкви в его целостности, так как фактически в мире существует несколько институтов Церкви. У каждого из них своя уникальная история, свои формы работы.

Среди Православных Церквей нет расхождения в учении. Однако и ее не представляется возможным анализировать как единый институт, так как мировое православие состоит из пятнадцати самостоятельных Церквей[70], не имеющих единой организационно-правовой структуры. Более того, некоторые из Православных Церквей включают граждан разных государств, при соблюдении единых канонов и правил они отличаются друг от друга историческими условиями, национальными признаками, богослужебной традицией. Религиозное знание имеет свою специфику даже у разных социальных слоев. «Заслуга Макса Вебера состоит в том, – отмечает К. Манхейм, – что в своей социологии религии он отчетливо показал, как одна и та же религия зачастую различно воспринимается крестьянами, ремесленниками, торговцами, знатью и интеллигенцией»[71]. В связи с этим в данном исследовании Московский патриархат интерпретируется как самостоятельный институт Церкви, со своими порядками и устоями.

Особое внимание в монографии уделено информационной политике Московского патриархата, проводимой на территории Российской Федерации, а также информационным рискам, с которыми он сталкивается, и информационным рискам, которые являются рукотворными – порождаются его политикой. Прежде чем перейти к предмету данного исследования видится необходимым проанализировать политическую и общественную ситуацию, в которой оказалась Русская Православная Церковь в период перед развалом СССР, в 1990-е и первое десятилетие 2000-х гг.