Инициация

– Не думаю.

– Хорошо, летите вместо меня. Мне все равно придется топать на метеостанцию и снимать Нунана с его дерева. Вы что-нибудь знаете о нем? Он пьет? Похож на ненормального? Кроме очевидных вещей, конечно.

– Очень приятный человек. Работяга. От разлома ни на шаг не отходил. Вечером пришлось силком тащить его в лагерь на ужин. Просидел у костра несколько часов, просматривал инструкцию и какие-то документы при свете фонаря. Утром все было нормально, а в районе обеда он отправился в пещеру, о которой я вам говорил. Я прошел за ним несколько метров. Но без припасов и без напарника снаружи, который смог бы нас вытащить в случае чего, это было слишком рискованно, и я вернулся. Из-за помех не смог дозвониться до базового лагеря. Прошло часов пять, и я начал слегка паниковать. Нунан с трудом выковылял из пещеры. Выглядел он неважно. Развернулся и начал подниматься по горному склону. Позже я смог дозвониться до Смелсера, и тот приехал и нашел Нунана на станции. Но он ничего не добился – Нунан не стал с ним даже разговаривать.

Дон заметил, что Бёртон наблюдает за ними, поставив ногу на пень и подозрительно навострив уши. На лице его красовалась широкая ухмылка. Что у него не так с лицом? Дону приходилось видеть жертв обвалов, пожаров и инсультов, и мягкая и обвисшая физиономия пилота наводила на мысли как раз о таком случае. И все-таки тут было что-то другое. Кожа сидела на лице как плохая маска.

Сифилис? Похоже на последствия сифилиса. Или пляска святого Витта… Или проказа. Может, у него проказа? А может лицо при проказе выглядеть так, будто кожа плохо держится на черепе? Может, он вовсе не ухмыляется и не сверлит меня злобным взглядом. Может, у него просто лицо изуродовано.

В ушах зазвучал шепот Бронсона Форда. Они сняли с него кожу и носили ее.

Дон попытался припомнить, где и когда Бронсон Форд мог обронить такую загадочную фразу, но ничего не вспомнил.

– Картина ясна, мистер Ордбекер. Не будем тянуть время.

Он свистнул Бёртону, подошел и объяснил, что тот должен немедленно отвезти в лагерь Ордбекера и Ринга.

Ринг услышал разговор, склонившись с камерой над лежавшей на полу длинного дома обугленной центральной балкой:

– Э, погодите-ка, Мельник. Мы же только приехали.

– Я в курсе, сколько мы здесь пробыли. Зачехляйте камеру и тащите задницу в вертолет. Это не просьба.

Дон старался говорить бесстрастно, но в глубине души ему доставило удовольствие шокированное лицо Ринга. Парни вроде Ринга уважали исключительно грубую силу, пытаться их урезонивать означало демонстрировать слабость.

– Того, что вы отсняли, для начала хватит. Подберите команду, возвращайтесь завтра, – пока археолог набирал воздух в грудь, чтобы возразить, Дон нанес последний удар: – Решения принимаю я. В вопросах, касающихся корпоративных норм безопасности, я для вас глас Божий. Желаете оспорить – подавайте рапорт.

Ринг поднялся и, сжав челюсти и сдвинув брови, промаршировал мимо Дона к вертолету. Ордбекер кашлянул, скрывая усмешку.

Все с той же ленивой ухмылкой Бёртон поинтересовался:

– А как насчет вас, бог? Собираетесь подняться на холм, чтобы засвидетельствовать свое почтение?

– Дайте мне два часа, – сказал Дон.

Он сверился с картой, позаимствованной у Смелсера, чтобы проверить местоположение метеостанции. Деревня появилась на карте буквально недавно. Дон заправил рубашку, коротко кивнул пилоту и геодезисту и отправился в путь: мимо развалин, через лес, вверх по склону прекрасной сонной Мистери Маунтен…

5

Метеостанция Рысьего пика маячила на вершине утеса, словно зловещая средневековая готическая башня. Попасть в нее можно было только через люк, к которому вела вертикальная деревянная лестница. Опоясывающие стену потемневшие окна, похожие на бойницы, смотрели на километры вдаль. Станция напоминала лесного стража, исхлестанного и истрепанного множеством случившихся на его веку бурь, немого, мрачного и непримиримого.

Дом тайн. Дон отер пот со лба банданой. Затем сложил ладони рупором и позвал Нунана. Эхо его голоса покатилось над рекой, проскакало по камням, постепенно превращаясь в голос незнакомца, и наконец затихло. Под ногами пружинил ковер из еловой хвои, у подножия башни громоздилось несколько пропыленных ящиков и кучка серых, безнадежно отсыревших дров. По всем признакам, люди здесь бывали нечасто. Возможно, раз в году станция принимала инспекцию, приютив ее на пару недель, если не было дождей, или служила опорным пунктом для проведения спасательных и поисковых операций. В остальное время она стояла, словно заброшенная могила…