Инкассатор. Рискованная игра

– Конечно, было, отрицать это бессмысленно. Но было и другое. Ты знаешь, сколько сделала наша разведка и контрразведка во время войны? Если интересно, я тебе расскажу об операциях «Березино», «Монастырь», «Красная капелла» и о многом другом. Если бы не госбезопасность, американцы еще в сорок седьмом году сбросили на нас атомную бомбу. Именно мы разрешили Карибский кризис. Если бы не наша служба, мир давно бы оказался втянутым в ядерную войну. Ты знаешь Колю Левкина? – Владимир Александрович резко сменил тему разговора, и Толя невольно вздрогнул. Коля Левкин был его школьным приятелем. Анатолий после школы поступил в институт, а Коля пошел в армию. Потом во дворе узнали, что он попал в Афганистан. Через некоторое время из военкомата пришло сообщение: пропал без вести. А через год он вдруг вернулся домой. Говорил, что был в плену, сумел спастись, потом его комиссовали. Анатолий чекисту этого ничего не говорил, но утвердительным кивком головы подтвердил, что Левкина знает.

– Его колонну расстреляли под Кандагаром. Левкин попал в плен. Его направили в лагерь в Пакистан. Сам он не смог бы бежать. Коля был освобожден в результате спецоперации спецназа КГБ, как и десятки других наших ребят. Узнаешь? – чекист протянул Толе фотографию. На ней возле палатки полевого госпиталя стояло несколько человек в оборванных «афганках» без знаков различия, некоторые в афганских национальных головных уборах. Среди них был Коля Левкин. А рядом стоял человек в камуфляже с автоматом наперевес, сидящий сейчас напротив Анатолия.

– Снимок как раз сделан после того, как мы вытащили их оттуда. Фото мое личное, поэтому никому не говори о нем, я тебе доверяю.

– Хорошо, – устало сказал Анатолий. Разговор начинал утомлять его.

– Последнее, Толя, и мы закончим. Как ты понимаешь, что такое государственная безопасность?

– Это охрана системы, которая вас кормит, – упорствовал Лапин.

– Верно, с одной стороны. Но системы менялись на протяжении всей мировой истории, а спецслужбы оставались. Мы защищаем нашу страну и наш народ от врагов, которых народ не видит и поэтому сочиняет всякие истории с примесью правды об ужасах КГБ. Подумай, Толя, над моими словами.

Потом были другие встречи, другие разговоры. После института Лапин продолжил обучение, но не студентом, а курсантом Высшей школы КГБ. А потом все рухнуло: государственная система, идеология и самая большая страна на карте мира. С каждой реформой госбезопасности чистились ее кадры. Из старых специалистов осталось очень мало людей. Что и кого нужно было защищать, становилось непонятно.

Последовали девяносто третий, девяносто пятый годы. Лапин менялся в своем мировоззрении вместе со страной. Получалось, что они служат кучке людей, которые первыми предали свой народ, а красивые слова Владимира Александровича остались, как и он сам, далеко в прошлом.

Лапин сам себя заключил в непробиваемый панцирь и стал просто служакой. О нем шла слава как о хорошем исполнительном работнике, быстро и четко выполняющем задания, только и всего. Сам Лапин себя считал всего лишь исполнителем и старался меньше думать о чистоте совести и морали.

Потом были взрывы домов в Волгодонске, Буйнакске, Москве. Что-то шевельнулось в уснувшей душе капитана Лапина. Когда он смотрел кадры оперативной хроники и читал сводки о захвате террористами «Норд-Оста» в Москве и школы в Беслане, когда видел, как бойцы «Альфы» выносили из-под обстрела окровавленных детей, закрывая их своими телами, вот тогда слезы навернулись на глаза впервые за много лет, И ком в горле не давал произнести ни одного слова.

С Филатовым Лапин работал уже не просто по приказу. Он делал нужное и полезное дело для своей страны, народа. А там, наверху, их предали. Парня, которым можно гордиться, подставили и обрекли на смерть. Ему, капитану ФСБ, оставались два варианта: или промолчать, спрятать свою совесть подальше и завтра как ни в чем не бывало идти на службу, или...

Уже светало. Лапин, принес телефон на кухню и набрал номер. «Алло, Шурик, здорово. Разбудил? Извини, есть срочное дело...», – разговор длился долго.

Али снова появился в лагере. Вдвоем с Рахмановым они сидели в его палатке уже час. Судя по усиленной охране снаружи, разговор был серьезный. Все это Филатов подметил, проходя мимо.

Рахманов подробно рассказал Али о Филатове. Тот не на шутку рассердился. Накануне отправки груза Али не нужны никакие сюрпризы.

– Послушай, Исмаил, ты веришь этому русскому? – Али в упор смотрел на Рахманова: его острые проницательные глаза, казалось, насквозь прожигали собеседника. Видно было, что человеку пришлось повоевать. Экипировка, в большей степени натовского образца, на нем была отменная: камуфляжная куртка на молнии, такие же штаны, аккуратно заправленные в мягкие берцы, поясной ремень с подогнанными подсумками для автоматных и пистолетных магазинов, гранат, ножей. Нигде ничего не болталось, не мешало при ходьбе, не терло и не скрипело. Али слыл профессионалом...