Инквизитор

Для начала уже семнадцать лет престол Отца-понтифика не может остановить продолжающуюся грызню на северо-западе материка между Тринитонским союзом и Греттской унией: семь королевств и две империи до сих пор не могут разобраться, кто должен наследовать трон Растфорского королевства. Уния считает, что править должен император Святой Бреветской империи Рёмм IX, потому что женат на единственной дочери скончавшегося короля Растфора Ренека II. Представители же Тринитонского союза же небезосновательно боятся, что бреветцы, заполучив под свой контроль Растфор, посягнут и на другие центрально-западные королевства, расширяя империю путём династических браков и войн, а потому посадили на престол бастарда умершего короля Вилланда. Тот в соответствии со своим статусом не имел права даже заикаться о власти, поэтому император Рёмм пожаловался понтифику на вопиющее нарушение законов богов. Раньше за такие кощунства по отношению к традициям престолонаследия, как воцарение бастарда, церковь могла и Праведный Путь Молота объявить провинившимся, но вместо этого понтифик тактично провозгласил нейтралитет, возмущаясь войной братьев по вере и призывая к миру. Ходят слухи, что не последнюю роль в этом сыграли большие деньги Тринитонского союза, обладавшего самым большим торговым флотом на материке. Другие твердят, что власть Понтифика за последние годы пошатнулась, и на призыв к Праведному Пути Молота почти никто не отзовётся, кроме нищих смердов и религиозных фанатиков, которым в рот ни клади, лишь дай умереть за веру, только вот вояки из них никудышные. Потому сил надавить у церкви не было. Только её легионы, которых явно не хватило бы, чтобы усмирить союз семи королевств. На союз с Греттской унией тоже рассчитывать не следовало: казна обоих империй была пуста.

Потом ещё последние бедствия, такие как голод и поветрия, сильно отразились на отношении простого люда к церкви. Та в тяжёлые времена, как они считают, не особо помогала пастве, а потому народ якобы имеет полное моральное право Отцу-понтифику не подчиняться. Подобное еретическое инакомыслие, конечно, старались пресекать, отправляя в земли, где появлялись иноки больше проповедников слова богов на пару с инквизторами, но не всегда получается переубедить миром, а потому распространение ереси приводит к восстаниям, которые нужно подавлять или королям, или уже самой церкви, если дело станет совсем худо. Но до участия церкви старались вообще ничего не доводить.

Реммет проехал через ворота и оказался внутри, собственно, Ёльма. Там сразу же приметил несколько мужиков, на вид типичных смердов из самой обычной сельской местности, наблюдавших за инквизитором, приехавшим в город. Они не скрывали своего недовольства, но говорили тихо, дабы не обрушить на себя гнев церкви с инквизицией.

– Смотри-ка, кто пожаловал к нам!

– Петух ощипанный…

– Какого чёрта он здесь забыл?!

– Ищет Йоффу, как пить дать.

– Так беги и предупреди его!

Один из них тут же рванул в сторону рынка. Инквизитор краем глаза заметил это, но сделал вид, что не обратил внимания. Только поправил шляпу, снял свой чёрный военный плащ, скрывавший плотный кожаный колет цвета охры, на котором спереди и сзади был вышит чёрными нитками церковный молот. На ногах штаны цветом чуть темнее колета и высокие ботфорты. На поясе четыре пистолета, дага и обоюдоострый горский палаш – универсальное и лёгкое оружие, которым было легко и фехтовать с обладателями шпаг, рапир, и отрубать головы, если предстоит казнить мага или еретика. Приехал он на молодом, сером, юрком скакуне, у которого по правую сторону от седла висела фузея в чехле, а по левую небольшая сумка, в которой лежала плеть для самобичевания.

На вид инквизитору было лет двадцать, может быть, двадцать пять. Обычно в таком возрасте заканчивали обучение и приступали непосредственно к работе. По этому конкретно было видно, что парень за спинами не прятался: по его шрамам на лице уже даже в таком сравнительно молодом возрасте можно было посчитать, сколько раз за службу борец с ересью уже мог погибнуть: из всех на лице особо выделялся тот, который красовался на щеке – он был длинным и глубоким. Даже страшно было подумать, в какой такой схватке побывал его владелец.

В остальном инквизиторы, проводившие в походах большую часть жизни скорее походили на стадо нищих оборванцев, чем по идее уважаемых в народе людей. Этот же от остальных своих братьев по служению отличался удивительной чистоплотностью, что, однако, нередко ещё больше отторгало людей от него. Если любишь мыться – знаешь пытаешься смыть грехи, да не получается, ибо душу в отличие от тела не отмоешь. Потому таких и остерегались.

Подъехал к конюшне. Увидев рядом мальчика, сидящего на сене, улыбнулся ему, затем слез с лошади.

К инквизитору подбежал юный конюх в бедных одеяниях чуть старше мальчишки.

– Приветствую вас, господин. Желаете подковать коня? Вымыть его? Накормить?