Инквизитор

Иван осмотрелся и обнаружил на письменном столе мраморную пепельницу и зажигалку. Потертый бензиновый раритет. Скомкав бумагу, Иван положил ее в пепельницу и только тогда щелкнул зажигалкой, держа руку осторожно. Он навсегда запомнил свое первое знакомство с гремучей бумагой секретных документов Инквизиции и Конюшни, попытавшись по молодости сжечь ее, держа в руке.

Как и тогда, бумага пыхнула, почти взорвалась. Только сейчас — в пепельнице, а тогда, в первый раз, в руке, да еще перед самым лицом. Брови воняли паленым два дня.

В дверь постучали.

— Да-да, — ответил Иван.

— Я могу войти? — спросил Крыс из-за двери.

— Да, конечно.

Старик вошел и сел на свое место за стол. Сейчас лицо у него было серьезным и сосредоточенным. Даже нос не шевелился.

— Кто это с вами? — Крыс чуть прищурился, разглядывая Ивана, потом, как бы спохватившись, взял со стола пистолет, поставил его на предохранитель и сунул в ящик.

— А патрон в стволе, — сказал Иван. — Неаккуратно…

— Привычка, — отрезал старик. — Но что это за мальчишка? Вы должны были приехать в одиночку, без странного сопровождения. Откуда этот дьяволопоклонник?

Иван в двух словах рассказал историю своего знакомства со Всеславом.

— Так-так-так, — задумчиво пробормотал Крыс, глядя на серое от пыли окно. — Случайно, говорите?

— Абсолютно. Я и сам не знал, что выйду на перрон. Захотелось водки, знаете ли…

— Водки… — протянул Крыс. — Вы очень привязались к мальчишке?

— Что значит — привязался? Я его знаю всего два дня. Раза четыре за это время испытывал сильное желание придушить.

— Но не придушили…

— Не нашел повода.

— Вам нужен повод для такой мелочи? Впрочем, это не мое дело. Что касается Всеслава… Несовершеннолетние должны жить в интернате. Полагаете, есть смысл ему это вообще предлагать? Он производит впечатление очень независимого мальчика. Куртку, пожалуй, с него придется сдирать вместе со шкурой. Хотя я могу и ошибаться… Привязался же он не к какому-нибудь предавшемуся… или к БП…

— К кому, простите?

— К Бродячему Проповеднику, — пояснил старик. — У нас не принято поминать вслух об их существовании, знаете ли…

— Теперь знаю. И что дальше?

— Дальше… Дальше, через десять минут приедет машина, и вас отвезут в Новый Иерусалим, к месту несения службы. Вы лично знакомы с Пашей?

— С Астуриасом? Нет, вообще узнал о его существовании только из пакета, а что?

— Ничего. Если бы знали лично, или, не дай бог, были бы друзьями, то пришлось бы выражать вам соболезнование, успокаивать… — Крыс говорил все это легко, с какой-то несерьезной интонацией, но глаза отслеживали каждое движение Ивана, цепко и серьезно.

Психолог, блин, сообразил Иван. Старик напоминает психолога из Конюшни. Даже не психолога, а психологов. Не конкретного человека, а всю их братию, склонную к пакостям, которые сами они именуют тестами. Вот именно так должен выглядеть среднеарифметический психолог Ордена Охранителей на пенсии. Кстати, стариков среди психологов в Иерусалиме не было. Не старше сорока — сорока пяти лет.

Все старики попадают в Новый Иерусалим, подумал Иван и смутился, обнаружив, что Крыс все еще смотрит в его лицо, ожидая реакции.

Соболезнования?

— А что случилось с Астуриасом? — спросил, спохватившись, Иван.

— Умер, — ответил Крыс.

— Как это умер?

— Вы такие вопросы задаете… Один умелый в этих вопросах специалист как-то сказал, что смерть наступает по двум причинам: человек перестает дышать, или у него перестает биться сердце… — Старик, наконец, отвел взгляд, перевел его с лица Ивана на свои руки.

Ага, подумал Иван. Психолог на пенсии? Как же, как же… Ручки, конечно, у него старенькие, кожа желтая, с пятнами, сухая, но вот костяшки пальцев… Или были у старика странные увлечения, или в молодости он вовсе не психологией занимался. А, кроме красноречивых костяшек, замечательная фраза звучала весьма многозначительно, была она очень популярной среди инструкторов-рукопашников Конюшни. Только в полном виде она звучала несколько оптимистичнее. Смерть наступает по двум причинам, и каждый интеллигентный человек должен знать не менее сотни способов обеспечения этих причин.

— Он умер?

— Умер.

— Насильственной смертью?

— То есть для вас это принципиально? Человека больше нет с нами. Если бы он с нами был, между прочим, то вы бы сюда не попали, и я лишился бы замечательной возможности познакомиться с вами. Проект «Н» подразумевает постоянное, чтобы не сказать пожизненное, участие. — Старик вдруг сделал удивленные, даже потрясенные глаза. — А вас разве не предупредили? Вот я, например, в проекте уже двадцать пять лет. И я не самый старый участник. До Патриарха мне далеко. И не только по возрасту.

Иван мысленно досчитал до двадцати, прежде чем продолжил разговор. А чего тут возмущаться? Ему спасли жизнь. Ему нашли более-менее безопасное место. Его даже устроили на престижную службу. Только о сроках не предупредили. Зато неоднократно предупреждали о том, что следует за отказом Инквизитора от задания. Перевод во внутреннюю службу какого-нибудь монастыря — еще не самое тяжкое из наказаний.

— А мальчишка?

— Что — мальчишка?

— Он тоже пожизненно?