Инквизитор. Раубриттер

– Ты никого и ничего не делал просто. – Усмехнулся Роха. – Дури вон этих простаков ротмистров, а я-то тебя десять лет уже знаю. Ещё с южных компаний.

Всё это он говорил ещё и при Сыче, который слышал весь их разговор.

– Прикусил бы ты язык, Скарафаджо, – зло сказал кавалер. – Болтаешь, как баба.

– Я нем, как могила. Только хотел бы знать, что мне делать?

– Я тебе всё сказал, завтра займись постройкой бараков.

– Как прикажешь, Яро, как прикажешь.

– Господин мой, – в свете дверного проёма стояла Брунхильда, – господин мой, идите уже домой.

– Чего тебе неймётся, Яро? Чего ты всё ищешь, ведь у тебя всё есть для счастья. И холопы, и баба, и деньги. А ты опять что-то затеваешь. Я бы на твоём месте…

– На моём месте?.. Займись бараками, дурак, – зло сказал Волков, повернулся и пошёл на свет открытой двери.

Глава 3

Он поздно лег, да ещё и долго любил Брунхильду, всё никак не мог насладиться ею. А она сама ещё вставала из кровати и голой ходила за водой, да всё при свечах, как тут остановиться? В общем, встал он, когда пришёл Ёган, сел у очага и стал говорить с Брунхильдой, которая встала ещё с петухами. Встал, когда услышал, как Ёган жалуется:

– Корову задрали волки. За неё деньги плачены, мужик плачет, без молока детей волк оставил.

– Дай поспать господину, – шипит на него красавица. – Чего уж теперь плакать, чего господина будить, корову-то волк не вернёт.

– У кого волк задрал корову? – Встал с постели Волков.

– Ну, разбудил, дурень, – злилась Брунхильда.

– Господин, у мужика вашего, Михеля, – сразу стал объяснять ситуацию Ёган, – вчера заблудилась корова, убежала от пастуха, сегодня мужики пошли искать – нашили в овраге погрызенную.

– За Бертье посылал? – Морщился Волков, он пришёл и сел за стол босой, только в нижней одежде.

– Нет, сначала вам решил доложить.

– Вот и дурень, шёл бы к Бертье, чего господина всякой ерундой беспокоить. – Бурчит Брунхильда, ставя на стол перед кавалером таз с тёплой водой.

– Скажи Максимилиану, что бы к Бертье ехал, – говорит Волков, – пусть тот сюда приедет, нужно это дело с волками закончить.

Ёган ушёл, а Брунхильда подошла к кавалеру сзади, обняла своими сильными руками, зашептала в ухо:

– Чуть не убили вы меня вчера, едва жива осталась. Так меня трясли, что у меня дух перехватывало. Думала, задохнусь.

Она поцеловала его в щёку, а он поцеловал ей руку.

Пока мылся и завтракал, приехал Бертье, позвал двух своих людей из солдат, что были всегда с ним на охотах, стали готовить собак. Лай стоял на весь двор, собаки взволновались, чуяли дело. Как кавалер закончил, так и поехали.

– Господи, хоть отдохнули бы, – говорила Брунхильда, стоя на пороге.

Но он её только улыбался в ответ, даже не прикоснулся. На людях не нужно этого.

Волков, Бертье, Максимилиан и Ёган верхом, псари пешие, Бертье и Максимилиан с арбалетами.

Ехали недолго, за Эшбахтом, на запад и вверх, потянулся длинный овраг, так вдоль него и поехали. И получаса не прошло, как Ёган указал рукой на густые заросли барбариса под холмом:

– Кажись, там.

Так и было, там два мужика рубили топором то, что волки не догрызли, складывали мясо в мешки. Бертье с псарями сразу взялись за дело, псари с собаками полезли в кусты да в овраги, Бертье заехал на ближайший холм осмотреться.

Мужики, завидев господина, бросили своё дело, кланялись.

– Чья? – Коротко спросил кавалер.

– Моя, господин, – сказал тот, что был постарше.

– Я тебе корову дал, чтобы ты молоком детей своих подкормил, а ты прозевал её. Угробил.

– Господин, – мужик перепугался, даже протянул руку к Ёгану, – никак не я, вот и управляющий соврать не даст, я вчерась весь день канаву на болте капал. Барщину тянул.

– Да не он это, – сказал Ёган, – это пастух-олух корову потерял.

– Ты мне… – Волков обратился к мужику, пальцем на него указывая, – вырезку мне домой принеси, если волки её не сгрызли.

– Не сгрызли, господин, вымя да требуху поели, мясо не трогали, – говорил мужик, кивая, – принесу вам, принесу.

– Ёган.

– Да, господин.

– Коли мужик не виновен, дай ему денег, пусть новую корову себе купит.

– Ох, спасибо, господин, ох, спасибо, – оба мужика стали кланяться.

– В долг ему дай, – произнёс кавалер с ухмылкой, – то, что им на дармовщину даётся, они не берегут.

– Господин, так разве то мы? – Сразу скисли мужики.

Он не слушал их, он говорил Ёгану:

– Сычу скажи, пусть пастуху плетей даст.

– Я и сам ему всыплю с удовольствием. – Обещал Ёган. – Не спущу дураку ущерба.

– Только не злобствуй, десяти плетей хватит.

– Ну, не злобствовать, так не злобствовать, хотя я бы больше ему дал. Уж больно не расторопны они тут, больно ленивы, спустя рукава всё делают, без боязни.

– Не злобствуй, говорю, чтобы не свалился он потом в горячке.

– Как пожелаете.

– Кавалер, – кирнул один из псарей, тот, что залез в самую гущу кустов, – собачки, кажись, след берут.

– Так берут или тебе кажется? – В ответ кричал ему Бертье.

– Берут, берут. – Отвечал псарь.

– Ну, пускай.

– Пускаю.