Инквизиторы космоса

И это место считалось человеческой обителью. Инопланетяне здесь не жили. Тогда что представлял бы собой инопланетный мир, где нет места правильным геометрическим формам.

Тандриша окружение тоже, похоже, зачаровало. Ереми, руководимый то ли странным чувством братства, то ли желанием поддержки, высказать которое вслух он не мог решиться, почти приник к бывшему жителю подземного города. А может быть, причиной тому было стремление разгадать загадку таинственного города, что было, по всей видимости, проще при сложении общих усилий. Два взгляда могли дать стереоскопическое представление и расширить горизонты видимого.

Почти приник. Почти. Узы, связывавшие их тройственный союз, по-прежнему отличались неустойчивостью, полюса отношений менялись с плюса на минус, и наоборот. Презрение к другому имело прилипчивый, горько-сладкий вкус. Их соперничество, словно штифт, проходило через их кости, связав троицу в танце смерти с элементами па-де-труа. Они походили на богомолов, которые поедают себе подобных во время акта совокупления, и несмотря на такой трагический исход, все равно притягиваются друг к другу, подчиняясь причудливому тропизму.

Леденящий душу инцидент у теплового колодца… но потом: руки, протянутые в Тоннеле Ужаса… обитатель верха по одному ему известной причине вернулся за своими двумя товарищами, какой бы та причина ни была… Во имя искупления? Едва ли! Из снисходительности? Возможно…

Сам Д'Аркебуз одновременно насмехался и молился о чистоте.

– Подумайте о том, что видите! —

донёсся до него настойчивый голос сержанта.

Вдруг Ереми увидел, что все окружающее подчинено закону. Во всём было согласие и оп ределенный порядок. Нараспев он прошептал старинное заклинание семейства Веленсов, загадочные слова, используемые обычно членами клана перед включением техники: «Artifex аrmifer digitis dextris oculis occultis!», потому что теперь, кажется, он угадал идею технов города Саграмосо.

Исполинские зонты чёрного стеклобетона поверх башен… зонты, которые, по всей вероятности, перерастали в конусы и шпили. Здания, защищённые обсидиановыми панцирями, стекловидными пологами, куполами… Сооружения, похожие на гигантские колокола, высеченные из гагата… Гладкие башни, конусом уходившие вниз, в подземный город, оставляя позади ровные площадки, расчерченные на квадраты пространства с намёками на силуэты кровель. Другие сужающиеся и сворачивающиеся здания напоминали панцирных животных, приготовившихся к атаке, кубы, превратившиеся в конусы.

Город, способный перестраиваться и менять назначение своих частей, крупные панели из стеклобетона, плавно скользящие, наклоняющиеся, обводящие. Открывающиеся и закрывающиеся шахты… Дороги, поднимающиеся кверху и переходящие в стены. Уровень под уровнем бесконечных дорог. Закрученные в спирали плоскости, штопором уходящие вниз и вверх.

«Город-машина» из гладкого чёрного скользящего стекла…

И оно вовсе не было черным. Теперь, когда Ереми постиг эти формы, которые изменялись прямо у него на глазах, он начал различать богатый спектр тёмных оттенков: пурпура, индиго, аметиста.

На горизонте заполыхали серые вспышки грозовых разрядов, как будто кромка планеты коротила с небом. До слуха доносились приглушённые разрывы далёких взрывов. Имперская Гвардия, должно быть, нарвалась на восставшие силы обороны, или наоборот.

Три других отряда скаутов во главе со своими сержантами проворно скрылись в мерцающей мгле тёмных внутренностей города-машины. Но Юрон, похоже, предпочёл ещё немного выждать. Ереми понял, что сержант решил дать своим Россомахам ещё несколько бесценных мгновений, чтобы те освоились и полностью адаптировались к шоку встречи с совершенно новым. Теперь Ереми, попав в абсолютно чуждую среду, никогда больше не почувствует себя таким растерянным. Он естественно впишется в неё и сделает это с расчётливой точностью машины. Во всяком случае, он надеялся на это. Ереми принюхался: в воздухе слегка пахло сажей, золой, гарью пепелищ, вулканическими породами, тёплым едким бальзамом. – И поймите то, что слышите! Он слышал, как шлёпали, шаркали и скользили гидравлические конечности города. И далёкие отзвуки огня молниеметов. Сначала слышался короткий сухой треск, сопровождающий выброс плазмы, затем резкий свист загорающейся смеси, набирающий высоту и мощь кинетической энергии. Вслед за этим почти мгновенно раздавался пронзительный звук полёта, заканчивающийся грохотом разрыва…

Присутствовал при этом и тонкий шипящий свист, он усиливался, коварное шипящее скерцо. Ссссаг-рам-оссссо! Ссссаг-рам-оссссо! — казалось, артикулировал звук.

Из ближайшей закрученной спиралью плоскости, из траура стеклянного водоворота вынырнули стремительные скейтеры в развевающихся парусами соболиных шелках с сюрикеновыми катапультами в вытянутых руках.

– Шурикены, – предупредил об опасности Акбар.