Инквизиция

– Что ж, найдите, если сможете. Но если Равенна умрет от чьей-нибудь руки, я буду считать ответственными вас. Советую также помнить, что чувства Катана к ней немного сильнее, чем чувства кого-нибудь другого. Если с Равенной что-нибудь случится, на его помощь можете не рассчитывать, это я вам гарантирую. – Палатина сказала это лучше и с большим весом, чем я мог бы сказать. Она, как и все, была сердита, но я ощущал только подавленность.

– Вы не успеете, – вмещался Итиен. Казалось, он воспринимает побег Равенны как личное предательство после всей той любезности, что он ей оказал. – Она доберется туда раньше вас, и вред будет нанесен.

– И сейчас туда никак не попасть, – добавила Телеста. – Это была последняя манта, идущая в ту сторону. Даже когда мы вырвем «Призрачную Звезду» из цепких когтей жрецов, на ее ремонт уйдут недели. Равенна значительно нас опередит.

– Придется спросить другие кланы, – неохотно решил Мауриз. – Осторожно.

– Катан, боюсь, отныне нам придется за тобой следить, – заявил Мауриз, даже не думая извиниться. – Мы не уверены в твоей преданности и не можем рисковать. Нельзя, чтобы тебя похитил кто-то другой. Например, люди фараона, если таковые здесь есть.

– Без возражений, – сказал Итиен не столько Палатине, сколько мне.

Кузина неохотно кивнула.

– Помните, он почетный гость, не пленник. В конце концов все будет зависеть от него.

Неужели? Я был прав тогда, в Рал Тамаре, когда думал, что, не делая выбор, я проморгал свой шанс. Теперь я видел, куда это идет, видел тот неумолимый путь, каким они подведут меня к своему делу, хочу я того или нет. О, я мог бы отказаться, наверное, но я был в их власти, и в конце концов они любыми средствами добьются моего сотрудничества.

Я устал быть пешкой, попадающей из одной интриги в другую. Даже если нет никакого выхода, я могу хотя бы попытаться сделать свой собственный выбор.

– Стерегите меня, если хотите, – сказал я, выпрямляясь. – Не беспокойтесь о моей преданности. Я помогу вам.

Телеста посмотрела на меня в упор, потом кивнула с удовлетворением.

– Немного запоздалый, но правильный выбор, – заметила она, довольная. – И думаю, пора тебя кое-кому представить.

Я слишком поздно принял решение, чтобы оно что-нибудь значило, но по крайней мере я буду с ними по собственной доброй воле. На самом деле я не мог представить, к чему я себя обязываю, но ночные слова и поступки Равенны все еще были свежи в моей памяти. Я чувствовал себя так, словно она меня предала, хотя все, вероятно, было наоборот. Но зачем было меня травить? Лучше бы она просто ускользнула под покровом ночи.

Но этого могло не хватить. «Когда-нибудь, если ты сможешь сбежать от того своего имени, мы снова встретимся. Но не раньше.»

Только не раньше. Равенна должна была это сказать, и я знал, что она имеет в виду под этими неуклюжими словами. Но меня слабо утешало, что Равенна не смогла уйти без объяснения, или что ей очень не хотелось так уходить. Впрочем…

Видит Фетида, я перестал понимать, что происходит. Равенна исчезла, вот что я знал. Исчезла, чтобы занять свое место фараона Калатара, чтобы я не стал тем, кто поведет ее народ против Сферы, если до этого когда-нибудь дойдет. Она не настолько мне доверяла, чтобы просить меня уехать с ней, – а я уехал бы без колебаний. Я бы сделал для нее, как для фараона, все, что могу, но теперь у меня не осталось выбора, кроме того, против которого Равенна так резко выступала.

Дни в Илтисе тянулись и тянулись, манты приходили и уходили, но ни одна из них не шла в Калатар. Ожидается скоро одна, сообщил комендант порта, но она принадлежит клану Джонти, а им нельзя доверять. Они так же религиозны, как любые фетийс-кие кланы, объяснила Палатина, и искренне поддерживают экзарха – и таким образом, императора – в Ассамблее.

Постепенно меня допустили к участию в их совещаниях, и у меня на глазах план Мауриза обретал форму, а сам Мауриз все больше злился из-за дней вынужденного ожидания. Но при этом я оставался одинок и изолирован. Палатина вновь почувствовала себя фетийкой, пребывая в своей стихии с равными ей людьми, которые были чуть ли не ее апостолами. Слушать их разговоры о республике, – когда об этом заходила речь, – было почти так же тревожно, как слушать проповеди фанатиков Сферы. Я мог доверять Палатине, и ее отношения со мной не изменились. Но теперь она была слишком тесно связана с Мауризом.

Как и большинство других фетийцев, с которыми я познакомился. Из девяти консулов трое были верными республиканцами: консулы кланов Скартариса, Кантени и Рохира. Как представители фракций, возглавляемых каждым из тех кланов, они постарались набрать в свой штат людей, разделяющих их идеалы.