Инквизиция

Потребовалось около часа, чтобы доехать до следующих развилок. Обе дороги отходили от внешнего края широкой дуги, где земля полого поднималась на горный склон. Огромная скала возвышалась над нами, голая и внушительная. За ней виднелись другие горы, чьи пики терялись в сером тумане. Здесь было две долины. Одна шла почти прямо на запад, к заливу – очевидно, это Матродо. Вторая уходила под углом от первой, отделенная от дороги грядой утесов и каменистых осыпей шириной полмили.

Я обернулся в другую сторону, к лесу, и увидел, о каких деревьях говорил разведчик: за кустарником на опушке высились огромные старые кедры. Широкий, мелкий поток, рядом с которым мы ехали последние пару Миль, отделял лес от дороги. Вода текла быстро, но можно было надеяться, что течение не окажется слишком сильным для лошадей.

– У нас должно быть несколько минут до прибытия Алидризи, – сказала Палатина, останавливаясь у начала второй дороги, и спешилась. – Это здесь разведчик нашел следы копыт. Надо бы пойти взглянуть.

– А где тут можно спрятать экипаж? – спросил Текрей.

– По этому склону экипаж проедет, – ответил Мауриз, Задумчиво озираясь. Потом спрыгнул с коня и отдал поводья одному из охранников. – Ну, пошли.

Мы пошли по дороге, по возможности стараясь держаться каменистых участков, чтобы не оставлять следов. Отпечатки копыт были там, где сказал разведчик, хотя на дороге, ведущей наверх, их не было.

– Экипаж можно спрятать там, – показал Мауриз, как только мы поднялись на вершину холма. Не доходя до вершины, дорога сбегала под откос, и с одной стороны, частично закрытая деревьями, лежала площадка, усыпанная камнями. Тут и там на обочине виднелись следы копыт, а в одном месте – даже что-то похожее на колею.

– Должно быть, они возвращались к тракту, чтобы замести следы, – предположила Палатина. – Прятали тут экипаж, а потом… ехали дальше по той дороге.

Не более чем стежка, она довольно круто, широким зигзагом, взбиралась по склону холма. За ним открывалась долина, ничем с виду не отличающаяся от других долин, ее склоны и дальний конец терялись в дожде и тучах. Может быть, нам есть за что благодарить судьбу. Даже если при нормальной погоде из убежища видна вся долина, при сегодняшнем ненастье заметить наше приближение невозможно.

– Никакого жилья поблизости не видно, – сказал Текрей. – Если это та долина, где они скрываются, то у нас впереди еще одна поездка.

– Нам лучше вернуться в лес. Алидризи скоро будет.

Мы присоединились к охранникам и направили упирающихся лошадей к реке. Мауриз обогнал меня на своем жеребце и, забрызгав мне ноги, легко проехал через реку. Остальным пришлось труднее. Моя лошадь беспокоилась, но прошла, не оступившись, и я выбрался на грязный берег на другой стороне, почти не вымокнув. Здесь было темно, и, казалось, вода капает с каждой ветки, злорадно направляемая какой-то невидимой силой в те места, которые мой плащ не закрывал.

– Сюда! – крикнул Мауриз, едва различимый в темноте.

В паре дюжин ярдов в глубь леса имелось своего рода укрытие, образованное двумя высокими, густыми деревьями и более мелкой порослью. Там все равно было сыро, но совсем не так, как в остальном лесу. И слабо пахло влажными кедрами.

– Привяжите лошадей к этому дереву, – велел Мауриз, ногой отбрасывая с дороги засохшую ветку. – Им это не понравится. Впрочем, нам тоже.

Я уже спешился и повел лошадь к указанному кедру, чтобы привязать ее к низкой ветке. Мои сапоги захлюпали в мокрой хвойной подстилке, а плащ зацепился за сломанный сук.

– И что мне не сиделось дома? – посетовал Бамалко, когда мы, собравшись на самом сухом участке, какой удалось отыскать, стали смотреть на дорогу. – Никто не хочет перекусить? Эх, жаль, кофе остыл, а хорошо было бы сейчас хлебнуть горяченького.

– Фетийское пряное бренди? – предложил Мауриз. – Строго для лечебных целей.

Именно его мы пили в комнате Палатины той ночью, когда отключился изогенератор, вспомнил я и с радостью сделал большой глоток: он согрел и горло, и грудь. Мне придется из осторожности подождать несколько часов, прежде чем пить еще. Из-за специй, маскирующих вкус алкоголя, трудно было разобрать, насколько оно крепкое;

– «Строго лечебных», – передразнила Палатина, когда мы поели и пустили фляжку по кругу. – Ты носил его с собой в Селерианском Эластре. Что оно может там лечить?

– Ха, там оно еще какое лечебное! Не дает мне заснуть, пока президент бубнит. О Фетида, он месяц от месяца все зануднее! Иногда я жалею, что мы не выбрали какого-нибудь эксцентричного чудака. Если бы он играл нам на собраниях похоронные марши, и то было бы веселее.

– Флавио Мандрагор все еще цитирует стихи на заседании Ассамблеи?