Инквизиция: Омнибус

Ощущая на себе тошнотворное покалывание антиментальных полей, я перешагнул через порог диафрагмы и спустился по трём решётчатым ступенькам в камеру. Стены, потолок и пол сплошь покрывали кристаллики льда. Слышалось потрескивание синаптической энергии.

— Привет, Эйзенхорн, — произнёс замогильный голос из вокс-динамика.

Он доносился из ларца, установленного в базальтовом блоке посреди комнаты. И устройство, и камень под ним также покрывала корка льда. По открытой крышке ларца, мерцая, носились крошечные огоньки.

Я собрался с силами и произнёс:

— Понтиус Гло. Вот мы и встретились снова.

Глава двадцатая

ИНТЕРВЬЮ С ПРОКЛЯТЫМ

БУР, ВОЕННЫЙ КУЗНЕЦ

ОРБУЛ ИНФАНТА

— Позволь мне убедиться, что я правильно тебя понял, Эйзенхорн, — медленно и высокомерно произнёс бестелесный голос Понтиуса Гло. — Ты полагаешь, что я стану помогать вам?

Я прочистил горло:

— Да.

Понтиус рассмеялся. Синаптические цепочки, подключённые к золоту схем, впаянных в его энграмосферу, поочерёдно вспыхнули.

— Я и не думал, что столь скучный и рассудительный человек, как ты, сможет удивить меня. Признаю свою ошибку.

— Ты поможешь мне, — спокойно, но решительно произнёс я.

Я смахнул изморозь с решётки ступенек и присел, глядя на его ларец. Коробка, стоявшая на когтистых лапах, была прямоугольной, компактной и полной сложных устройств, разработанных ради одной цели: поддержания функционирования энграмосферы, грубо огранённого камня размером со сжатый кулак, где обитал разум — и, возможно, душа — одного из самых печально известных еретиков Империума.

Понтиус Гло, чьё тело было мертво к тому моменту уже почти три сотни лет, при жизни являлся одним из самых отвратительных отпрысков могущественной династии Гло. В своё время этот род, входивший в список наиболее почитаемых аристократических семейств Гудрун, вскормил множество еретиков, последние из которых стали пешками в деле о Некротеке. Стараниями сил Имперского Военно-космического флота мне удалось практически полностью прервать распространение их ядовитой крови и захватить энграмосферу Понтиуса Гло. Для того чтобы вернуть ему тело, его семья и их приближённые пытались принести в жертву тысячи невинных душ. Но и это было пресечено.

Когда дело завершилось, мне пришлось решать, что делать с ларцом, полным еретической злобы. Даже с точки зрения применённых технологий он являл собой чудо, а уж какие секреты мог скрывать Понтиус, и говорить не стоило. Поэтому, вместо того чтобы уничтожить, я передал ларец на попечение магоса Гиарда Бура, который, как я знал, обладал и навыками, и временем, чтобы раскрыть хотя бы технические тайны. И ему можно было доверять.

Но время от времени в минувшую сотню лет я задумывался над правильностью этого решения. Если быть честным, то я обязан был отдать Понтиуса на изучение и хранение Ордо Еретикус. Иногда я не прислушиваюсь к голосу своей совести, прибегая к обману и совершая недобросовестные поступки. После прошлогодних событий мне приходилось постоянно отгонять от себя мысль, что обвинения в мой адрес могли быть справедливыми. Разве сокрытие столь опасного создания не было поступком нечестивого человека?

Эмос подбодрил меня, напомнив, что в ларце использованы психоимпульсные технологии, несомненно украденные у Адептус Механикус. Не подлежит обсуждению и то, сказал он, что подобное устройство должно находиться под надзором священнослужителей Адептус Механикус.

— Что же, продолжай, — произнёс Понтиус. — Говори, что надо. Только вот зачем мне тебе помогать?

— Мне требуется специалист в области, в которой ты, конечно же, осведомлён. Нужна некоторая информация.

— Ты же инквизитор, Эйзенхорн. В твоём распоряжении все ресурсы Империума. Насколько я понимаю, твой уровень доступа по какой-то причине понизился?

Будь я проклят, если собирался рассказывать этому монстру, в сколь затруднительном положении оказался. К тому же хоть он и был в чём-то прав, однако ни один из известных мне имперских архивов не мог дать ответа на мои вопросы.

— А что если то, в чём я нуждаюсь, может быть отнесено к… запретным знаниям?

— А-а-а…

— Что? Что значит это «а»?

Даже не обладая телом, по движениям которого можно было бы прочитать его настроение, Понтиус казался чрезвычайно довольным собой.

— Значит, ты наконец дошёл. Как чудесно.

— До чего дошёл? — Я почувствовал себя неловко.

Я планировал интервью в течение многих месяцев, а теперь инициатива в нашей беседе полностью переходила к Гло.

— До того места, где ты пересечёшь черту.

— Я не…

— В конечном счёте все инквизиторы пересекают её.

— Говорю те…

— Все без исключения. Профессиональный риск.

— Слушай меня, ты, бесполезный…

— Сдаётся мне, что инквизитор Эйзенхорн протестует чрезмерно открыто. Линия, Грегор. Грань! Черта между порядком и хаосом, между верным и неправильным, между милосердием и бесчеловечностью. Мне это известно, ведь я пересёк её. По доброй воле, конечно. С удовольствием. Подпрыгивая, пританцовывая и наслаждаясь. Для таких, как ты, это куда более болезненный процесс.