Инквизиция: Омнибус

Мостовые, выложенные иссиня-серым аузилитом, тем же самым, из какого были построены здания, ярко блестели на солнце и казались влажными в тени узких переулков. Мы пролетели мимо сквера, в котором студент отсыпался после ночной попойки, лежа на краю небольшого фонтана. Свернули на более широкую авеню, где «елочкой» были припаркованы гражданские наземные автомобили и флаеры, а затем поднялись по узкой улочке. Я опустил стекла спидера и вдохнул свежий утренний воздух. Приглушенный звук двигателей отражался от высоких стен. Окна домов по обеим сторонам крутого мощеного переулка были закрыты ставнями. Сколько времени прошло, а я еще помнил дорогу.

Мы припарковались недалеко от переулка в тесном внутреннем дворике. У стены росла горная шпурра. Это растение, или, по крайней мере, его небольшие желтые весенние цветы, являлось эмблемой Святого Кальвана. Молельные бутылочки и монетки усеивали маленький каменный бассейн, в котором росло дерево.

Ставни на первом этаже задрожали от гула наших двигателей, и я порадовался, что попросил Эмоса убрать оружие из дверей спидера. По крайней мере, теперь судно походило на частный транспорт.

— Оставайтесь здесь, — сказал я Элине и Эмосу. — Ждите.

Я вернулся в тихий переулок. На мне все еще была та одежда, которую я надел перед аутосеансом, — сапоги, бриджи, рубашка и кожаный плащ, а Эмос одолжил мне свою серо-зеленую накидку. Я удостоверился, что на мне нет ни инсигнии, ни значка властных полномочий, а перстень с печаткой не должен привлекать внимание. Из оружия — только автоматический пистолет Медеи, заткнутый за пояс сзади. Слава Императору, в спидере нашлась коробка с патронами, и я пополнил обойму.

Бездомная собака, появившаяся из подворотни, остановилась, чтобы обнюхать полу моего плаща, а затем, не проявив интереса, побежала по своим делам.

Насколько я помнил, нужный мне дом располагался в середине переулка. Четырехэтажный особняк с балконом под карнизом из медных пластин. Окна закрыты ставнями, тяжелые филенчатые глянцево-красные двери заперты на замок.

Звонка на дверях не было, поэтому я просто постучал.

Ждать пришлось довольно долго.

Наконец я услышал шаги, открылось крохотное оконце.

— Что привело вас сюда в столь ранний час, сэр? — спросил старческий голос.

— Я хочу видеть доктора Бершильд.

— А кто ее спрашивает?

— Пожалуйста, впустите меня. Я представлюсь доктору лично.

— Сейчас слишком рано! — возразил голос.

Я поднял руку и выставил вперед перстень с печаткой так, чтобы старик смог его разглядеть.

— Пожалуйста, — повторил я.

Оконце захлопнулось, послышался звон ключей, одна из дверей отворилась. Тени внутри дома казались непроницаемыми.

Я шагнул в восхитительную прохладу прихожей, и, пока мои глаза привыкали к сумраку, сутулый, одетый в черное старик закрыл за мной дверь.

— Подождите здесь, сэр, — сказал он и зашаркал прочь.

Я огляделся. Полированная мраморная мозаика на полу искрилась от малейшего лучика света, пробивавшегося извне. Стены украшали восхитительные росписи. В простых позолоченных рамках красовались старинные анатомические зарисовки. Пахло теплым камнем, остывшим ужином и, немного, дымом из камина.

— Кто вы? — раздался знакомый голос.

Я поднялся по лестнице и остановился на площадке, озаренной утренним светом, струящимся через открытое окно.

— Прости за вторжение.

— Грегор? Грегор Эйзенхорн? — Доктор Бершильд из Равелло в сонном удивлении шагнула ко мне. Она все еще сохраняла свою прекрасную фигуру.

Мне показалось, что она собирается обнять меня или поцеловать в щеку, но вдруг остановилась. Ее лицо помрачнело.

— Это ведь не просто дружеский визит, не так ли? — спросила она.

Я спрятал спидер от посторонних глаз в частном, окруженном стеной дворе позади резиденции доктора. Тем временем старый слуга Фейбс открыл ставни и подготовил для Медеи каталку. Пилота, который еще не очнулся после моего ментального приказа спать, мы оставили связанным в кабине.

Креция Бершильд уже надела хирургический передник и встретила нас в холле первого этажа. Она практически ничего не говорила, пока осматривала Медею и считывала ее показатели.

— Заноси ее! — приказала она слуге, а затем посмотрела на меня: — Еще кто-нибудь ранен?

— Нет, — ответил я. — Как Медея?

— При смерти. — В ее голосе не было и тени шутки. Креция сердилась, и я не мог ее за это винить. — Сделаю, что смогу.

— Благодарю вас, доктор. Мне жаль беспокоить вас по столь неприятному поводу, однако…

— Однако ее нужно было доставить в городскую больницу! — бросила Креция.

— Мы можем обойтись без этого?

— Ты хочешь спросить, можем ли мы сделать все неофициально? Будь ты проклят, Эйзенхорн! Мне это не нужно!

— Я знаю.

— Сделаю, что смогу. — Она поджала губы. — Проходите в гостиную. Я распоряжусь, чтобы Фейбс принес вам чего-нибудь выпить.

Креция резко развернулась на каблуках и скрылась в глубине дома.

— Итак, — спокойно произнес Эмос, — кто она все-таки такая?