Инквизиция: Омнибус

Проснулся я под утро. В комнате стояли предрассветные сумерки. Прохладный ветерок покачивал занавески. Я оделся и спустился вниз. А по пути зашел проверить Тарла. Он беспробудно спал, свернувшись калачиком на кровати. Накануне вечером, удостоверившись, что с пленником все в порядке, Креция ввела ему небольшую дозу обезболивающего и накрыла одеялом. Он пребывал в отключке уже без малого четырнадцать часов. Креция чуть с ума не сошла от страха, когда узнала, что человек в ее чулане — вессоринский янычар.

Я откинул одеяло и проверил веревки на руках и ногах Тарла. Он тихо застонал.

Эмос тоже уже проснулся. Сидя в кабинете Креции, он пил собственноручно приготовленный кофеин и прослушивал первые утренние вокс-передачи.

— Не спится? — спросил я.

— Отнюдь. Я отлично выспался, Грегор. Просто я никогда не сплю долго.

Я достал еще одну кружку и налил кофеина из его кофейника.

— О нас ни слова, — сказал Эмос, указывая на вокс.

— Ничего?

— Это все очень странно. Ни слова, даже на частоте арбитров.

— Кто сумел нанять восемьсот вессоринских убийц, Убер, тот наверняка обладает достаточным влиянием. Либо новостные агентства сознательно умалчивают о произошедшем, либо были подвергнуты цензуре.

— Остальные должны догадаться.

— О ком ты?

— О Фишиге, Нейле. Не получив ответа из Спаэтон-хауса, они поймут, что что-то произошло.

— Надеюсь. Что тебе удалось узнать из татуировок нашего друга?

— Как и предполагалось, базовый футу. Я перепроверил это по разным источникам, с помощью кодифера доктора. — Он вынул планшет и подрегулировал свои очки. — Это клеймо свидетельствует о том, что Ваммеко Тарл, янычар, принадлежит клану Этрика, и за его репатриацию будет заплачено десять тысяч зкелл. Из плоти он сделан, и плоть говорит за него.

Эмос посмотрел на меня над стеклами очков.

— Странная практика.

— И полностью соответствует ментальности вессоринцев. Янычары — всего лишь вещи. Материальные ценности. Имущество. С таким же успехом вы могли бы захватить в качестве трофея пушку или танк. У них нет ни политических убеждений, ни привязанностей в тех конфликтах, в которые они оказываются вовлечены. Они бесполезны в качестве заложников. Эта запись просто и доходчиво объясняет это всем. Она предлагает в качестве решения проблемы некоторую сумму, достаточную, чтобы пленника не убивали.

— И сколько же это будет — десять тысяч зкелл?

— Думаю, достаточно.

— И что нам с ним делать, когда мы уедем?

Это был сложный вопрос.

Я отправился на кухню, чтобы сварить себе еще кофеина и разжиться хлебом. Там я нашел Крецию. Она выжимала сок из плойнов и горных ягод тар в хромированном прессе. Ее пшеничные волосы рассыпались по плечам, а короткий домашний халатик из кремового шелка едва доходил до середины бедра.

— Ой! — смутилась она, когда я вошел.

— Прости. — Я уже собрался ретироваться, но она остановила меня:

— О, не стоит беспокоиться, Грегор. Ты видел меня и… более раздетой.

— Да, точно.

— Конечно. Хочешь фруктового сока?

— На самом деле я искал кофеин.

— Как я могла забыть? Завтраки на террасе… я со своими фруктами и зерновым хлебом, и ты с кофеином, яичницей и беконом.

Я наполнил кастрюлю водой из-под крана и включил плиту. Затем ополоснул кофейник.

— Думаю, теперь ты можешь снова сказать мне: «Я ведь тебе уже говорила», — произнес я.

— О чем это ты?

— Ты всегда говорила, что фрукты и зерновой хлеб — путь к здоровой жизни, помнишь? Потом обычно начинала рассуждать о пользе диеты, клетчатке и всем таком прочем. Говорила, что употребление кофеина, алкоголя и красного мяса убьет меня.

— Беру свои слова обратно.

— В самом деле?

— Тебя убьет не твоя диета, Грегор. — Она сунула палец в рот и начала грызть ноготь.

— И, тем не менее, ты была права. Ты только посмотри на себя.

— Лучше не буду, — сказала она, с силой раздавливая очередной плойн.

— Ты столь же прекрасна, как и в тот день, когда я впервые увидел тебя.

— В тот день, когда мы встретились в первый раз, Грегор Эйзенхорн, ты был в полукоматозном состоянии после анестезии, а на мне была хирургическая маска.

— Ах! И как я мог забыть?

В ответ она одарила меня испепеляющим взглядом.

— Однако, — продолжал я, — это не ложь. И я действительно ужасно обошелся с тобой тогда. Впрочем, как и сейчас. Ты не заслуживаешь такого обращения.

Она попробовала свой сок.

— Не стану спорить. Но… отрадно слышать, что ты осознаешь это.

— Осознаю. Как и тот факт, что ты по-прежнему прекрасна.

Креция вздохнула.

— Омолаживающие программы стали довольно доступны. Я выгляжу так благодаря имперской науке, а не фруктовому соку.

— Я все еще верю во фруктовый сок.

— Да и ты выглядишь не так уж плохо, — усмехнулась она, — так что красное мясо и кофеин тоже вполне годятся.

Вода в кастрюле начинала закипать.

— Рядом с тобой я ощущаю себя тысячелетним стариком. Со мной жизнь обошлась не столь любезно.

— Даже не знаю. В твоих шрамах есть некое благородство. Нечто мужественное в том, как ты выглядишь в этом возрасте.

Я начал заглядывать в буфеты в поисках кофеина.

— Вон та банка, — показала она. — Смесь с цикорием. Как ты любишь. Я никогда не забывала об этом.