Иномиры: Романы

Солидно и веско разъяснил он своим спутникам высокие цели экспедиции, заявив, что ради большего они не должны останавливаться перед малыми потерями. Поэтому они берут с собой опытного охотника. Любой ценой надо добыть доказательство существования снежного человека, чтобы спасти весь этот вид, вытесняемый из экологических ниш цивилизацией. Требуется экземпляр этого животного, живого или дохлого, его шкура, скелет, череп…

Тут Танела не выдержала и вмешалась:

— Не напоминает ли это те черепа, которые раскапывают то и дело из захоронений, преступно вскрытых тоже ради «высоких» целей?

— Я просил бы обойтись без неуместных аналогий! — вскипел Сафронов.

Закончив наставления, начальник экспедиции попросил Танелу задержаться.

— Я думаю, что ваше кавказское приключение, — начал он, когда они остались одни, — не дает вам право судить о том, что было и что будет.

— К вашему сведению, я — бабушка. Но за свои устремления прозвана будушкой. Кажется, у вас тоже есть внуки, и вас вполне можно прозвать бедушкой.

Сафронов сдержался.

— Чтобы не оказаться нам всем бедушками, надо видеть, куда тянут нашу страну, под видом «демократии», авантюристы, пляшущие под чужую дудку, стремясь возродить капитализм и гоняясь за черепами «невинных жертв» правосудия.

— Вернуть капитализм? Да неужели вы не понимаете, Владимир Алексеевич, что жизнь развивается не по плоской окружности, а как бы в трех измерениях — по спирали. И каждый ее новый виток выше предыдущего? Так что не капитализм нас ждет впереди. Что-то иное.

— Полно, полно, мы с вами не депутаты какие-нибудь, чтобы красоваться перед микрофонами. Спираль! Спираль — это пружина. Она и ударит кого следует, распрямляясь.

— Кого же?

— Да хотя бы тех, кто вчера отыскивал на горе Арарат Ноев ковчег, якобы увиденный с самолета, а интересовались больше не его мифическими «псевдоостанками», а хорошим обзором с горы советской территории, когда спутников-шпионов еще не было. А теперь вот ищут вместе с нами снежного человека, чтобы углубиться, быть может, в закрытые для иностранцев места.

— Вы весь в прошлом, уважаемый криптозоолог. И лучше бы вам сидеть в Палеонтологическом музее рядом с останками ящеров, коль скоро вы так тяготеете к костям и черепам.

Сафронов вышел из себя. Танела перешла все допустимые границы. Они начали говорить так громко, что очкарик Сеня вошел к ним, столкнувшись с разъяренной, выходящей вон Танелой.

Сеня остался, поняв, что надо спасать положение, и намекнул Владимиру Алексеевичу на своего отца, имевшего немалый вес в Академии наук СССР. Посоветовал не портить отношения с американцами или Танелой, взявшей их под опеку.

— Она такая, — закончил он. — Она и примата будет защищать.

И Танела, почти уверенная, что Сафронов отчислит ее, осталась в экспедиции.

Немало километров по лесам Ленинградской области прошли искатели снежного человека.

Многочисленные сообщения о встречах с необыкновенным существом оказывались неподтвержденными. В деревнях и былых старообрядческих скитах, ютившихся в лесной глуши, люди неохотно говорили: «Бродит тут крестная и нечистая сила, орет, детей пугает, проваливается сквозь землю — и нет никого».

Начинала сказываться усталость. На высоте были «памирцы» во главе с пышнобородым Болотовым. И, конечно, Танела, вечно забегавшая вперед, выбирая место привала. Она же взяла на себя и обязанности повара. Хуже всего было американцам, привыкшим к автомобилю, а не к пешему хождению. В особенности, страдал Билл Стрем, былой атлет, а ныне толстяк. Несмотря на похолодание и приближение к полосе первого снега, он то и дело вытирал платком мокрое лицо, таща на себе «приросшую» к нему видеокамеру.

Сафронов тоже устал, но не хотел показать себя слабее этой «лютодемократки» Танелы, словно нарочно дразнившей его своей бодростью. Но в споры с этой будушкой больше не вступал.

Том Гри еще держался, хотя и утратил свою изысканную элегантность, горбился и даже вспоминал о своем возрасте.

Началась полоса снега, но отпечатка исполинской босой ноги на нем не замечалось.

— Спячка пошел, — решил Чингиз-охотник.

Алеша-пограничник согласился с ним.

— Из лежки поднять надо! — решил Сафронов.

— Так ведь прежде его отыскать нужно, — заметил неотстающий от Танелы Сеня-очкарик.

И наконец искателям повезло.

На берегу речушки ютилось несколько почерневших изб. При виде путников из крайней избы вышел благообразный старик с белой окладистой бородой.

— Чего ищете, православные?

Ему ответили о задаче экспедиции.

Тогда он обратился почему-то к Болотову:

— Ты, батюшка, никак окрестить дива хочешь? Сам-то какое знамение признаешь: двуперстное или кукишем?

— Да я, отец, не из священного сословия, а зоолог, — смущенно отозвался Алексей Федорович.

— Да ты не темни, батюшка! — Попа за версту видать. У нас и Феклы парнишка бегать стал, а имени у него так и нет. Может, окрестишь как, хоть и зоолог, что ли, по вере-то.

— Не берусь, отец! Богохульством было бы.

— Богохульство негоже, — согласился старик. — А насчет «дива» мальчишек расспросите. Они его Афоней Мохнатым зовут. За речкой давеча пугал он их, когда рыбой промышляли.