Инопланетянин

— Фор-оу. — И, с некоторым сожалением оглядывая гостиную, добавил: — Из этой мышеловки конечно же надо уходить. Но сначала перекусим. И поплотнее! Кто знает, как обернутся дела? Я отлучусь на кухню, а вы готовьте желудки — через четверть часа я накрою стол.

Уже в дверях Хобо обернулся и порекомендовал:

— Побеседуйте. Проинформируйте друг друга. Пройдитесь по всем горячим точкам. Может быть, кое-что и прояснится!

СУПЕРЙОГА

Харви и Клайнстон с интересом присматривались друг к другу — они впервые остались вот так, с глазу на глаз, а им предстояло рискованное дело, за которое не стоило браться без некоторого минимума взаимного доверия. Посторонний наблюдатель, несмотря на очевидную несхожесть этих людей, постепенно и не без удивления начал бы обнаруживать в них некое скрытое внутреннее родство, называвшееся в эпоху господства церкви и веры родством душ.

Харви был по-крестьянски прост и открыт, сухощав, широк в кости и, очевидно, силен, о чем говорили и некоторая скованность позы, и нарочитая замедленность движений, свойственная людям, которые боятся ненароком что-нибудь сломать или разбить. Но стоило собеседнику вглядеться в спокойные карие глаза Харви, как он ощущал через них напряженное биение пусть не очень отшлифованной, но незаурядной мысли. И тогда становилось ясно, что простота Харви более кажущаяся, чем реальная, и что ею далеко не исчерпывается этот неординарный характер.

Клайнстон был аристократически сдержан и как бы овеян тайной, его замкнутость лишь подчеркивала вежливость и холодноватый, ироничный юмор. Его физическая сила, может быть, не уступала силе Харви, но она была глубоко запрятана в литом тренированном теле, размыта высокой культурой движений, когда каждый жест предельно экономен и точно служит поставленной цели. Клайнстон, казалось, без всяких усилий с его стороны, держал собеседников на почтительной дистанции. Но человек, удостоенный доверия, присмотревшись к его легкой, скользящей улыбке, к выражению его светлых, почти бесцветных глаз, в которых иногда, казалось бы совсем некстати, проглядывало выражение непонятной грусти, понимал, что Клайнстон и добр и надежен.

Поначалу разговор не клеился. Без особой охоты Харви взял инициативу на себя и принялся за расспросы. Клайнстон, вопреки его опасениям, отвечал откровенно и хотя очень коротко, но точно. Он рассказал, что неоднократно получал предложения участвовать в хищениях со взломом или вскрытием сейфов. Клайнстона пытались припугнуть — и письмами, и мордобоем, и имитацией покушений, но он держался твердо, знал, что стоит уступить один раз, как гангстерские сети запутают его намертво. Одна из имитаций покушения — хозяин мастерской клялся, что гангстеры высоко ценят Клайнстона и никогда не покушались всерьез на его жизнь, — закончилась трагично — погиб давний друг Клайнстона Герберт Уолш. Клайнстон, тяжело переживавший эту нелепую смерть, окончательно прозрел — понял, что не сможет долго сопротивляться натиску преступного мира и рано ли, поздно ли, но вынужден будет сдаться. Клайнстон почти физически ощущал, как липкая гангстерская паутина опутывает его все туже и туже. Надо было что-то предпринимать, но что? Даже Хил Линклейтор признался, что если у Клайнстона нет приличной суммы наличными, которая позволила бы ему бросить работу и затаиться на годик-другой, то он не может посоветовать ничего, кроме выгодной сделки с гангстерами. Все воруют в нашем свободном мире, успокаивал Хобо Клайнстона. Важно не продешевить. Воровать — так сразу миллион! Тогда, если и попадешь в тюрьму, то и там можно жить с комфортом. Клайнстон был, что называется, на распутье. И вот тут-то и появился некий джентльмен, предложивший Клайнстону необычное пари.

— Это был именно джентльмен?

— Именно джентльмен! Во всяком случае, он так выглядел и так держался. Прекрасно одетый, респектабельный мужчина средних лет, говоривший скорее по-английски, чем по-американски. Приехал на «кадиллаке» последней модели, за рулем сидел шофер, который вел себя, как слуга. Приехавший представился Смитом, но дал понять, что это — не настоящее его имя. Сказал, что представляет двух богатых людей. Богатых по-американски. Очень богатых и заключивших между собой пари, разыграть которое они поручают мне.

Харви усмехнулся.

— И вы поверили?

Клайнстон пожал плечами.

— Я тогда не думал об этом. Согласитесь, пари — это все-таки не открытое преступление. И приятнее чувствовать поддержку двух очень богатых людей, чем гангстерской шайки.

— Вас хорошо подготовили к этому шагу. Вы согласились сразу?

— Нет. Я попросил разрешения подумать. И отправился на консультацию к Хилу. Он порекомендовал мне согласиться с двумя оговорками. Во-первых, совместно с ним проработать аварийный вариант действий, отнюдь не уведомляя об этом контрагентов. Во-вторых, выговорить в свою пользу золота — золото, сказал он, никогда не бывает лишним. На мои условия согласились.

— Кто? Все тот же Смит?

— Он самый. На том же «кадиллаке» и с тем же шофером.