Иностранец в Смутное время

Образовалась веселая суматоха, каковая образуется обыкновенно перед началом празднества. Женщины начали готовить пищу, а мужчины, те уселись за длинный стол на кухне, на русские длинные скамьи и начали потихоньку петь, приворовывая у женщин еду. Сыр, маринованную капусту и хлеб. (Все это было закуплено на Центральном рынке вместе с большим количеством телятины исчезнувшей после антракта актрисой, ее братом и шофером Василием Ивановичем.)

Празднество должно было начаться, но медлило начинаться. Шофер, брат актрисы, Соленов, мускулистый муж дочери — по одну сторону стола, спокойный красавец — на торце, Индиана и заместитель Яша — по другую, выпивали, обсуждая концерт. Женщины: актриса, дочь, жена Яши («француженка»), расхаживали, занятые по кухонной части кухни, время от времени подходя к мужчинам (актриса чаще всех). Чего-то, — подумал Индиана, — не хватает. Что-то отсутствует. Или кто-то. В юные годы Индиана всегда находил в компании (в собрании) личность, которую ему хотелось впечатлить (он подумал: «ту импрэсс», он ведь думал на трех языках сразу). То это бывал Ленька Губанов — лидер «смогистов», поэт, то НЕЗНАКОМКА, «фимэйл». Присутствие объекта, каковой следовало покорить (удивить, поразить), сообщало трагическую напряженность групповым встречам. Самая заурядная выпивка превращалась в «Последнюю Трапезу» Христа и апостолов. Иуды всех рангов всегда находились среди обедающих, короче — жизнь в юности была напряженной. В настоящем у Индианы, была женщина, вызывающая в нем противоположные сильнейшие страсти, но эта женщина вынужденно не присутствовала за столом, потому Индиана только вздохнул и позволил любезному Яше подлить ему водки.

Голова Пахана упала ему на грудь. Он пробормотал несколько нечленораздельных фраз. Встал. Сильно шатаясь, ушел, держась за стол, потом за стену. В глубину дома.

«Сломался старый», — сказала актриса прикуривая. Жестокая, как ей и подобает быть, русская женщина.

«Спать пошел, — оправдал босса Василий Иванович. — Устал ведь и то. Все дни на ногах и пьет. А ведь ему шесть десятков. Здоровый еще какой. Ни одного инфаркта. Выспится, вернется за стол… Вот так и живет… — Василий Иваныч указал рукой в ту сторону, куда ушел Пахан. — Сидит у себя в Крыму месяцами. Пишет, работает, как вол. А вырвется в Москву, так на износ весь, круглые сутки машину гоняет…»

Непонятно было, имел ли шофер в виду мини-автобус или же соленовское тело.

«Как вам у нас? — Мускулистый муж дочери сел рядом с Индианой. — Да вы меня помните ли? Мы в Париже встречались. Я с Соленовым в Париже был».

«Помню я вас. Конечно помню. Это у меня манера поведения такая неэмоциональная, — извинился Индиана. — Ничего здесь, привыкаю».

«Жутковато, наверное, Вам?»

«Почему вы все хотите, чтоб я ужасался. У вас да, другая жизнь, нежели на Западе. Может быть, у вас нормально развитая жизнь, а у нас там ненормальная, слишком развитая».

«Я предпочитаю вашу, которая слишком», — сказал муж.

«В буфете «Украины» я каждое утро встречаю соотечественника француза. Продает вам продукты нашей культуры. Так вот, он высказал мысль, что у вас здесь настоящая суровая ВЗРОСЛАЯ ЖИЗНЬ, а мы там живем, как дети, ненастоящей жизнью, предохраненные от всего. От самой жизни в конечном счете».

«Скажите вашему соотечественнику, что я готов с ним обменяться гражданством».

«…на Центральном рынке килограмм огурцов этих, — актриса вывалила на стол овощи из сумки, — стоил десять рублей. И телятина стоит десять рублей кило. Невероятно! А огурцы хорошие, грузинские».

«Что с мясом сделали?» — спросил шофер, принюхиваясь.

«Завернули в фольгу и сунули в духовку. Долго будет готовиться. Много мяса купили», — сказала жена зама. Пристроившись на углу стола, она резала, овощи для салата.