Инсектариум

Небо зарёвано: знойным разъела заревомПыльную бледность — невечного вечера паника.Огненной сетью расползся закат над городом —Узами многостолетнего кумовства.Гвалт кутерьмы пятачком овладел привокзальным.Паинька, ты у подножья громады памятникаЁжишься крошечно-гордым аккордом, отколотымОт монолита симфонии «соль-Москва».Голову клонишь в колени, обнявши голени —

Словно уставши барахтаться в говоре, гомоне…Девочка, чья-то дочка, нахохлившись голубем,Гонором тихим греешь рябой гранит.Думаешь, мир неумело поделен надвое:Вот тебе площадь, роящейся людностью наглая,В ней островком — постамент, натурально Нарния:Телом и делом доверишься — сохранитДа от юдоли подспудно исчезнуть в суетномМареве мира, где мечешься, маясь маятником…

Небу лицом потемнеть — суждено заранее:Выгорит досыта, лишь досчитаешь до ста.Статуя салютует предсмертным сумеркам.Девочка кажется чем-то немыслимо маленьким;Девочка верит. Девочка льнёт к изваянию,С силой вжимаясь в насиженный пьедестал.…Город ослеп. Месяц, тонкий косой усмешкою,Кисло нирвану нервирует, ровно кромешную.Впору домой бы мне, только немножко мешкаю,

Нежась в жужжанье созвездийного комарьяДа самолётов. На них, неустанных, досадуя,Небо не спит, полусотней морщин полосатое…Площадь пуста. Апострофом высится статуя —Грозный защитник, которым хранима я,Девочка, блудная дочка, с плечами худыми,Между копыт исполинских пригрелась демоном…Жалобным сгустком страхов, страстей, гордыниДа сожалений о сделанном и несделанном.

На пьедестале святости, славно-спасительной,Ёжусь, дрожа, словно бы — на доске разделочной…Ночь наброшена сетью на Moscow-city, даЯ в ней запуталась девочкой, маленькой девочкой.Жёсток, как всякая правда, гранит подо мной;Небо втекает в уши, вязко-прогорклое.Всё, что мне в жизни этой навек дано —Жаться к бронзово-грозной стати Георгия.

22 июня на бранном поле