Инспектор и бабочка

…После разговора с экспертом Субисаррета поехал в «Пунта Монпас». Во-первых, для того, чтобы сообщить Касперу, что его воссоединение с тростью откладывается на неопределенное время. А во-вторых… Было еще кое-что, что мучило инспектора с того момента, как он углубился в детали этого мутного дела. Это «кое-что» не имело отношения ни к швейцарско-бенинской троице, ни к Лауре, ни даже к покойному Кристиану Платту. Но оказалось прочно связанным с Виктором Варади.

A M A D I

Надпись появлялась и исчезала, и снова появлялась, – и тогда Икер, наконец-то, вспомнил, что подспудно мучило его все эти дни. Пленка из вестибюля «Пунта Монпас» с запечатленной на ней ночью Виктора Варади. Виктор читал, жевал мармеладки, имитировал броски по баскетбольному кольцу, в упор не видел окруживших его ориенталов и… что-то написал на стекле входной двери.

Даже сейчас, по прошествии нескольких дней, Субисаррета легко восстановил в памяти этот момент: вот Виктор спускается по лестнице, подходит ко входной двери в отель, дышит на стекло, после чего проводит по нему пальцем; палец не отрывается от стекла несколько секунд, движется то вверх, то вниз. Впечатление такое, что Виктор что-то пишет на стекле.

А если это не просто впечатление и он действительно что-то написал?

Спустившись с этажа, где только что произошло убийство. Отпущенный на свободу конвоирами-ориенталами. Что он хотел сказать и кому адресовалась надпись?

Субисаррета повел себя как дурак, не придав значения этому жесту ночного портье. Он должен был исследовать стекло миллиметр за миллиметром, вдруг следы надписи сохранились? И сделать это нужно было сразу после просмотра пленки! Не исключено, что трудолюбивый персонал «Пунта Монпас», блюдя чистоту, драит прозрачные поверхности денно и нощно. Если это так – Субисаррета пропал, остается только утешать себя тем, что ничего судьбоносного на стекле выведено не было. Или, в крайнем случае, там был указан результат последнего матча «Реал Мадрид» – «Барселона». А-а, нет! О футбольных пристрастиях Виктора Варади неизвестно ничего, равно как и о пристрастиях баскетбольных.

Возможно (и даже скорее всего), это что-то связанное с Ритой Хейворт. Строчка из «Блю пасифик блюз» —

А дьявольский дождь все стучит и стучит в ваше окно.

В ту ночь небо над Сан-Себастьяном было чистым.

…На ресепшене Субисаррета не увидел гостиничного великомученика Аингеру, его место занял смуглый испуганный юнец. Испуг перешел в ужас, как только инспектор сунул ему под нос свою корочку.

– Что-то случилось? – проблеял смуглолицый.

– Даже если что-то случилось, вы к этому отношения не имеете. Первый день на дежурстве?

– Да.

– Кто-нибудь мыл стекла сегодня или вчера?

– Сегодня точно нет. Но обычно их моют раз в неделю. Я могу поинтересоваться у кого-нибудь из технического персонала.

– Не стоит.

Бросив это, Субисаррета подошел к двери и приблизил лицо к стеклу: как и следовало ожидать, никакой записи не было и в помине.

Ты-дыщ!

Ощущение было именно таким: Икер с размаху налетел на невидимую преграду и по лицу его умудрились проехаться «фордовские» дворники, окончательно стерев надежду. И тогда он (скорее машинально, чем преследуя какую-то цель, подышал на стекло. В точности повторил все то, что делал Виктор Варади двое суток назад. Субисаррета ошибся всего лишь на несколько десятков сантиметров, но даже эта небольшая погрешность не помешала возникнуть свету в конце туннеля. Свет был неярким, чтобы разглядеть его, Икеру пришлось напрячь зрение. Едва заметный абрис букв прочитывался с трудом, но все же прочитывался:

EAU, 34.

Очевидно, это самый конец слова или фразы; и нужно взять левее, чтобы ухватиться за ее начало. Икер дышал на стекло снова и снова, прославляя в душе персонал отеля, оказавшийся вовсе не таким образцовым. В конечном итоге на стекле вырисовалась довольно странная надпись:

COTONOU, RUE DU RENOUVEAU, 34.

Снова французский. Все словно помешались на французском, неужели сказывается близость Сан-Себастьяна к французской границе? Или этот французский вырос совсем в других местах и совсем на другой почве? Во время их с Арзаком ритуальных танцев вокруг трости Иерай сказал: «Половина Африки говорит на французском, последствия колонизации», а уж всезнайке-эксперту можно поверить на слово. Но и Икер не такой уж дурак, во всяком случае, «rue» он может перевести самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи: «rue du Renouveau» означает ничто иное, как «улица Ренуво». А что означает ренуво — не так уж важно, это всего лишь адрес.