Инспектор и ночь

— Подумаешь, норка. Ерунда, — бурчал железнодорожник. — Одежда, как я полагаю, должна согревать, а не бросаться в глаза.

— То, что ты думаешь, не имеет значения, — отзывалась мать. — Одежда и твой синий халат — не одно и то же. Если Франция прославилась на весь мир, то как раз благодаря туалетам.

— Ишь ты, — злился отец. — Больно ты знаешь, чем она прославилась. Твои туалеты носят только воры, их только на ворованные деньги и покупают.

— Для тебя все воры, кроме таких оборванцев, как мы.

Клод молчал и неловко вертелся на своём стуле. Ему казалось, что в семейной распре скрыт совсем иной смысл, что всё вертится вокруг него, что старик, в сущности, хотел сказать:

«Не забивай себе голову глупостями, дочка. Знай своё место».

А старуха, в свою очередь, как бы возражала:

«Пусть она идёт своим путём. Больно нужен ей твой шофёр».

Клод украдкой глядел на Жаклин, чтобы понять, улавливает ли она смысл этого диалога. Но Жаклин целиком находилась во власти впечатлений прошедшего дня.

— Перед самым закрытием вошла одна. Если бы ты только видела, мама, как она была одета! Пальто табачного цвета из верблюжьей шерсти, высоко поднятый воротник…

Впереди машины задвигались, но Клод сразу понял, что не сделает более десяти метров. Однако ему не удалось продвинуться вперёд на пять. Едва тронувшись с места, автобус снова встал.

Клод опять стал думать о Жаклин. В сущности, это было излишне. Всё равно ничего не вышло.

Сначала всё шло, как и прежде. Потом свидания стали более редкими. То она была усталой, то должна была пойти куда-то с подругой или остаться в магазине, чтобы отработать сверхурочные часы. Когда они ходили в кино, Жаклин разрешала Клоду держать её за руку, но теперь фильм целиком занимал её внимание. О квартире она почти не спрашивала.

Клод говорил себе, что, возможно, он и дурак, но не настолько, чтобы не понимать, что квартал Опера не то, что окраина. В магазине вертятся богатые пожилые господа, да и молодые тоже, из тех, что не прочь встретиться с хорошенькой продавщицей. Продавщицы в таких магазинах всегда молоды и красивы, а их любовь стоит дешевле любви манекенщицы или артистки кабаре.

«Какой-нибудь из этих мерзавцев вскружил голову и моей, — думал Клод. — И если ещё не имел её, то будет иметь. Чего ж легче, Жаклин только о туалетах и мечтает».

Он знал, что не стоит Жаклин. Она слишком красива для шофёра и имеет право на многое из того, чего у него нет. Он чувствовал себя виноватым и беспомощным. Что он мог сделать и что мог предложить ей, кроме своей тёмной комнатушки!

— Скажи, ты меня больше не любишь? — спросил Клод как-то вечером, когда они выходили из кино.

— Боже мой, Клод, оставь эти смешные вопросы!

Через несколько шагов она добавила, несколько смягчившись:

— Разумеется, люблю, но разве ты не видишь, что в наших отношениях нет перспективы? Даже самой маленькой. Ты и квартиры найти не можешь.

«Выход на худой конец всё же есть — моя комната», — подумал Клод, но вслух сказал:

— Я продолжаю искать. Сегодня узнал, что можно найти возле Сен-Дени.

— Да, но когда? Ты ведь столько месяцев уже ищешь…

— Когда мы увидимся? — спросил Клод, когда они прощались.

Ему хотелось сказать: «Увидимся ли мы завтра?» — но в последний момент он не решился.

— Да, только не на днях. Мы готовимся к рождеству, и я страшно занята.

Клод чувствовал, что конец недалёк, он не понимал, что он, в сущности, уже пришёл. Жаклин больше не искала встреч с ним.

Как-то вечером они случайно столкнулись возле бистро. Было холодно, и Жаклин куталась в мягкое жёлтое пальто из верблюжьей шерсти.

— Да это никак Клод! — остановила она его, несколько смешавшись, и протянула ему руку.

Тоже смущённый, он попытался улыбнуться и робко посмотрел на неё. Но она выглядела далёкой и недоступной, эта Жаклин в пальто с высоко поднятым воротником, модно причёсанная, источающая аромат незнакомых духов…

Немного помолчав, Клод произнёс почти без упрёка:

— Значит, у тебя всё же появилось это верблюжье пальто…

— Да, — сказала она, — скопила немного денег и купила. А ты что делаешь?

— Ничего. Что я могу делать? Ничего.

Так они расстались. Потом он видел её ещё раз, последний, но это было издали, через витрину…

Колонна снова тронулась. На этот раз Клод заранее включил скорость и ждал, когда можно будет «выжать» сцепление. Автобус, почти прилипнув к идущим впереди машинам, проехал перекрёсток и остановился на бульваре Орнано.

— Маркаде-Пуассониер! — внушительно выкрикнул Леон.

Большие остановки он всегда объявлял торжественно.

«Здесь многие сходят, — подумал Клод, — придётся ждать». Ничего, теперь это уже не страшно. Впереди, насколько хватал глаз, бульвар заполняли машины, эти машины двигались. Автобус вырвался из пробки.

Леон дёрнул за шнур звонка. Хоть бы больше не было задержек. Конечно, ругани с инспектором всё равно не избежать. Только бы не застрять ещё где-нибудь.

Доехав до следующего угла Орнано, Клод по привычке поглядел вправо. Здесь находился магазин, где раньше работала Жаклин. За прилавком, где она стояла, была сейчас другая девушка в синем халате. Незнакомая девушка с бледным веснушчатым лицом.