Инспектор Лосев

– Ну, предупредил. И что?

– Так вот. Я должен немедленно повидать Варю. Завтра же. Ее надо подготовить. Он же ей должен позвонить. Или еще хуже. Он может неожиданно к ней явиться. Что тогда?

– М-да… – Кузьмич задумывается.

– Разрешите мне…

– Не разрешаю, – резко говорит Кузьмич. – К ней поедет… Ну вот хотя бы Откаленко.

– Но ведь…

К нашему разговору уже давно прислушиваются Игорь и оба его оперативника.

Игорь усмехается и поучительно говорит:

– Ревность – плохое чувство, Лосев. До добра не доводит. Кстати, проверю твой вкус.

И впервые, кажется, я не нахожу достойного ответа.

Кузьмич прихватывает меня с собой в машину. Всю дорогу я угрюмо молчу. Дома мама сует мне градусник. Ничего особенного, тридцать семь и шесть. Тоже мне температура! Тем не менее, я раньше обычного укладываюсь спать, предварительно проглотив под маминым наблюдением лошадиную дозу всяких снадобий. А вдобавок, уже тайком от нее и с благословения отца, который при этом опасливо поглядывает на дверь, полстакана коньяка. На него у меня главные надежды, между прочим.

Утром я просыпаюсь с абсолютно свежей головой и холодным как лед лбом. Градусник показывает температуру даже ниже нормальной. Папа тихо посмеивается и, когда мы остаемся одни, заговорщически понизив голос, произносит:

– Кажется, мы с тобой вчера переборщили. Ты не находишь?

В половине десятого я хватаюсь за телефон и бодро докладываю:

– Федор Кузьмич, я здоров. Разрешите явиться. Абсолютно здоров, честное слово. Можете спросить у моих.

Несколько мгновений Кузьмич подозрительно молчит и… разрешает.

В этот день, однако, ничего не происходит. Мы работаем в районе Красносельской. Метод уже вам известен, как и вся муторность и сложность этого дела: процедить, словно через сито, десятки домов, тысячи квартир и их жильцов. Никому такой работы не пожелаю. Я уверен, что если описать каждый наш шаг, каждую встречу и всех людей, с которыми мы беседуем и о которых собираем сведения, то читать это будет невозможно, умрешь с тоски. А каково же нам?

И конечно, ничего интересного за весь этот день не попадается. Нас не покидает ощущение, что мы работаем впустую. С другой стороны, мы уже имеем целых три точки, где Мушанский непременно появится, как только приедет в Москву. Мало нам их, что ли? Волк, можно сказать, зафлажкован уже, остается только ждать. Казалось бы, зачем нам эта новая изнурительная работа? И все-таки мы ее делаем, причем с максимальной добросовестностью. Ибо каждую, даже самую слабую версию надо отработать, чтобы затем со спокойной совестью отбросить. Таков еще один закон нашей работы. Никакой романтики он ей, как вы понимаете, не прибавляет. Даже наоборот. Но это непреложный закон.

А вечером мне предстоит новый визит к Варваре.

Ее надо предупредить, надо научить, как действовать, если позвонит Мушанский или неожиданно заявится к ней домой. Как действовать, чтобы не вызвать у него подозрений и вовремя дать знать нам. Вот только сумеет ли она перехитрить его? Ведь если он вдруг почует опасность, он может решиться на все, на любую крайность. Мы уже это знаем. Тут риск немалый. Вправе ли я вообще идти на него?

Это сложный вопрос, и он довольно часто встает перед нами. Дело в том, что нам помогает много людей, честных, хороших, смелых. Охотно в большинстве случаев помогают, по зову совести, так сказать, и своего гражданского долга. Но иногда оказывается, что помощь эта сопряжена с риском, с опасностью. Как тогда быть? Конечно, все, что только возможно здесь, мы берем на себя, и в первую очередь рискуем сами. Это в порядке вещей, это наш прямой служебный долг. Но бывают случаи, когда никто, кроме одного какого-то человека, нашего добровольного помощника, сделать в данной опасной ситуации ничего не может. Вот как сейчас. Ведь Варвару никто из нас заменить не в состоянии. И я объясняю ей эту ситуацию, доказывая всю важность предстоящего дела, по существу, заставляю Варвару идти на немалый риск. Вправе ли я это делать? «Вправе, – говорит в таких случаях Кузьмич. – Но при одном условии: ты обязан все предусмотреть и гарантировать, что все окончится для этого человека благополучно». Легко сказать! А попробуйте-ка все предусмотреть. Разве это возможно? И какая страшная ответственность ложится при этом на наши плечи! Но дело не только в ответственности. Я просто боюсь за Варвару. И сам себе не прощу, если что-нибудь случится.

Я день и ночь ломаю себе голову над этой проблемой. Она не дает мне уснуть. Я советуюсь с Кузьмичом, советуюсь с Игорем, советуюсь с каждым опытным человеком у нас, который хоть что-то в состоянии мне подсказать. Я стараюсь предусмотреть все варианты встречи Варвары с этим артистом и разработать ее поведение в каждом отдельном случае.

Проще всего, конечно, если Мушанский позвонит ей, и они условятся о встрече. А если он без предупреждения заявится к ней домой или будет поджидать ее возле дома, как быть тогда? Кое-что мы уже придумали, конечно. Остальное надо додумать вместе с ней.