Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.]

— Да, сэр. Очень. И эта пленка, и другие, которые, как считал Муччи, Барнетт мог ей показывать. Боюсь, что человек, в руках которого они сейчас находятся — одна или несколько, — подвергает свою жизнь серьезной опасности. Одно дело считать, что члены «Братства Зары» или еще кто-то, стоящий за этой авантюрой, не могут так свободно действовать в Англии, как у себя дома, но совсем другое — не дать им возможности распоясаться. Я собираюсь работать, исходя из предположения, что Корризонам, Гризельде Барнетт и Энн Пеглер грозит беда. Пока, как сообщает таможня, на имя Гризельды Барнетт не поступало из Италии ни письма, ни бандероли, но они могли быть получены еще до того, как мы занялись проверкой. Возле ее квартиры дежурит офицер, так что, казалось бы, за нее можно не беспокоиться. Энн Пеглер тоже находится под наблюдением, а в отношении Корризонов я сам что-нибудь придумаю. Очередь Гранта наступит позднее, если ему, конечно, придется выступать в качестве дублера. А…

Неожиданно он замолчал, напряженно глядя на Чартворда.

— Выкладывайте, что вам пришло в голову? — потребовал Чартворд.

— Подумал, не может ли он отвлечь огонь на себя, создав впечатление, что Азир уже в Англии, до того, как тот на самом деле сюда приедет. Пусть Гранта проинтервьюируют или хотя бы увидят кое-какие журналисты, особо охочие до сенсационных новостей, а потом можно будет сделать официальное опровержение. Пресса нам, разумеется, не поверит, — усмехнулся Роджер. — А что? Этот номер может удаться. Потом пустим слух, что принц отдыхает инкогнито. Назовем это место. В случае нападения легко будет схватить убийцу. Понимаете, не исключено, что нам удастся определить заговорщиков, и тогда принц сможет приехать сюда без особых опасений.

— Хм… — Чартворд поднялся, показывая во всей красе необъятные размеры своего живота. Пиджак сходился с трудом, да и пуговицы на брюках были пришиты чуть ли не проволокой. — Вижу, вы не верите, что тут все дело только в вендетте этой самой «Зары»?

Роджер молчал.

— Я прав?

— Думаю, правы, — согласился Роджер. — Мне трудно объяснить, почему. Разве что управляющий отелем Муччи не имел никаких политических симпатий или связей с «Братством Зары». Надеюсь, вы не потребуете от меня детального хода моих рассуждений. Я просто хочу быть спокоен, что мы ничего не упустили, сосредоточив все свое внимание на «Заре».

— Вы совершенно правы, — одобрил Чартворд. — Позволю себе сказать, что речь идет не просто о национальной гордости, нефти и стремлении укрепить политическое положение. Ярдия занимает стратегически важную позицию. Ведется огромная закулисная работа. Запад хочет быть уверенным в дружественном режиме. Если бы Азира свергли, надо было бы все начинать сначала. Чертова задача, когда примешивается политика и борьба за престол. Но сейчас такое время. А теперь расскажите-ка мне подробнее, что вы собираетесь предпринять. Итак, Грант. Вы хотите, чтобы он выступил в роли принца Азира до того, как принц прибудет сюда, чтобы «навлечь на себя огонь» и проверить, грозит ли принцу действительная опасность. Пожалуй, не совсем приятно для Гранта, но он знал, на что идет, до того, как дать согласие. А Корризон? Вы полагаете, что он в опасности?

— Да, — ответил с уверенностью Роджер. — Пленка может находиться у него, хотя он это отрицает. Или же ее послали ему по почте, и она дожидается его возвращения. Надо бы установить у них охрану, пока мы не убедимся, что опасность миновала.

— Ладно, — согласился Чартворд. — Вы с ними лично не знакомы?

— Пока нет, — ответил Роджер.

В тот момент, когда Роджер отвечал «пока нет», Вера Корризон сидела перед зеркалом в роскошных апартаментах на Морлинг-сквер.

На ней была надета белая батистовая пелерина, завязанная на спине бантом, доходящая только до гибкой талии. Внизу виднелись черные шелковые панталоны, узкий черный пояс для резинок и черные ажурные чулки, сквозь узоры которых пикантно просвечивала белоснежная кожа. Как раз так, как ей нравилось. Когда она картинно тянулась за чем-то на трюмо, обнажалась ее длинная мраморная рука.

Дверь приоткрылась, в ее будуар вошел муж. Он закрыл дверь, но не сразу подошел к ней. Казалось, ему было достаточно стоять и любоваться ее отражением в зеркале. Она повернула голову и послала ему воздушный поцелуй.

Это был высокий, темноволосый человек со смуглой, почти оливковой кожей. Он не был красавцем, но четкие линии лица говорили о сильном характере и недюжинных способностях, которые помогли ему подняться от простого клерка в какой-то третьеразрядной конторе до магната, контролирующего миллионные капиталы.

Он медленно и спокойно приблизился к Вере. Подойдя к ней, потянул за завязки накидки, бант развязался, батист упал. Под ним оказался черный парчовый бюстгалтер. У нее была такая фигура, что не было мужчины, который не оборачивался бы ей вслед. Белая кожа излучала свет, глаза соперничали голубизной с летним небом. Да, эта женщина, кажется, существовала лишь в мечтах поэтов…

Оценив сцену, Корризон обнял Веру за плечи.