Инспектор Золотой тайги

На чахлую траву легли браунинг второй номер, запасная обойма к нему, складной нож в замшевом чехле, бумажник, пара записных книжек, старый, еще царского образца паспорт, золотые часы, спички и прочая мелочь. Из левого нагрудного кармана Турлай достал окровавленный, пробитый пулей листок бумаги, развернул и вполголоса прочитал: «В Комитет труда и промышленности Центросибири… С глубоким беспокойством сообщаю, что среди рабочих Чироканского прииска возобладало течение в пользу захвата находящейся здесь драги…»

– В Иркутск, что ли, хотел махнуть? — спросил державший лошадь старатель Чумакин.

– Зачем в Иркутск, когда он телеграмму мог отбить…

– Знать, жалиться полетел, сердешный,— прошамкала бабка.— Царство ему небесное, добрый был хозяин…

– Во–во,— недобро усмехнулись на это.— Добер, как бобер, а бобер был сволочь.

– С ума сошел — о покойничке–то так!..

– Покойничек!.. Аркаша этих покойничков целое кладбище намастерил и ухом не повел. Для меня он что живой, что мертвый — все одно сволочь!..

– Тихо, мужики! — гаркнул Турлай.— Сейчас будем бумагу делать, чтоб все было честь по комедии. Акт, опись барахлишка и все остальное прочее…

«Азям верблюзей шерсти…» — внезапно вспомнилось Звереву, и тут его осенило: да–да, это же было в то первое утро на Чирокане, когда он сидел в кабинете Жухлицкого,— опись имущества умершего ссыльного поселенца Иванова, а как раз перед этим обаятельно–покаянная улыбка Жухлицкого: «Я мог бы сделать это гораздо тоньше, но сделал намеренно грубо — как бы сознаваясь в содеянном…» Вот откуда они взялись, эти самые слова «сознаваясь в содеянном»!.. В голове забрезжила какая–то смутная мысль, но в это время грянул вдруг звучный голос: «Посторонись!» — и сквозь толпу невольно раздавшихся старателей уверенно прошел родственник Жухлицкого, Николай Николаевич Зоргаген.

– Это… он? Аркадий?..— потрясенно прошептал он и, хватаясь за голову, вскричал: — Нет, нет, не верю! Не может быть!

Люди угрюмо молчали.

– Боже мой, боже мой!— рыдал родственник.— Как же это?.. Что я скажу нашей дорогой тете Эсси? Это убьет ее!.. Бедная Сашенька!.. Бедные все мы!..

Он поднял заплаканные глаза на Турлая.

– Скажите, председатель, ведь его убили, да? Убили? Не скрывайте от меня ничего!

– А чего тут скрывать,— проворчал Турлай.— Все на виду. Вон она, дырка–то…

– Боже мой, я ничего не понимаю! Какая еще дырка?

– От пули дырка,— сумрачно объяснили ему.— Стреляли его…

– Где? — вздрогнул родственник.— А! Да–да, вижу… Какое зверство!.. Но кто это сделал? Их ведь найдут?

– Найдешь…— пробурчал кто–то.— Тайга, она и есть тайга.

– Вопросик имеется,— деликатно кашлянул Турлай.— Он не говорил вам, зачем едет в Баргузин?

– Да–да, говорил. Он, знаете ли, вчера весь день ходил подавленный, все жаловался на несправедливость. Твердил, что будет искать защиты в Иркутске, а то и в самой Москве…

– А чего ж он на ночь–то глядя собрался в дорогу?

– Вот уж этого я не знаю,— развел руками родственник.— Он ведь был человек внезапных решений, горячий…

– Да уж…— туманно отозвался на это Турлай.

С тарахтеньем подкатила телега, в которой прибыли двое вооруженных казаков.

– Тело я забираю,— тоном, не допускающим возражения, сказал Зоргаген.— Похороны завтра, а затем поминки и все прочее, как водится у нас на Руси. Милости просим всех.

Он подал знак казакам, чтобы те взяли тело.

– Погодить надо,— неуверенно воспротивился Турлай.— Сейчас акт составим, опись… Документ должен быть — его потом в Баргузин придется представить.

– Эх, пустое все это,— вздохнул Зоргаген.— Писаниной человека не воскресишь… Вы уж напишите, что положено, а мы с Сашенькой потом подпишемся. А вот личные вещи дорогого Аркадия я, с вашего позволения, заберу сейчас.

Председатель Таежного Совета вопросительно посмотрел на Зверева, подумал и махнул рукой:

– Нехай. И без того дело ясное…

Казаки с трудом высвободили из стремени ногу трупа, бережно завернули в холстину и понесли к телеге. Зоргаген двинулся вслед за ними, но вдруг, вспомнив что–то, вернулся.

– Кстати, относительно документов, удостоверяющих смерть Аркадия Борисовича,— сказал он Турлаю.— Наверно, послезавтра мы с Сашенькой поедем в Баргузин. Можем увезти эти бумаги…

Турлай согласился.

Телега с трупом Жухлицкого, тоскливо скрипя и хрустя колесами по щебню, поползла прочь. Рядом с ней пылили сапогами казаки, вышагивал прямой, будто аршин проглотил, Николай Николаевич Зоргаген, безутешный родственник покойного.

– Вот такие дела,— проговорил Турлай, задумчиво глядя им вслед.— Ускользнул Аркадий Борисыч от революционного суда, а божий суд ему не страшен — на небе Советской власти пока еще нету.

ГЛАВА 19

Должно быть, Васька родился в рубашке или же довелось ему в раннем детстве откушать что–нибудь такое… малосъедобное. После истории с драгой он вполне справедливо ожидал — и не только от председателя — самых больших неприятностей, но тут весьма кстати подгадала смерть Жухлицкого, и всем стало не до Васьки.