Инспектор Золотой тайги

– Да, господа, Советы в Сибири накануне падения, но… только внешне, господа, только внешне! Становая жила их далеко не перебита. Обольщаться не следует ни в коем случае. Самоуспокоенность сейчас вредна, более того — гибельна! Чехословаки — фактор сугубо временный, это люди на колесах: сегодня они здесь, а завтра сядут в свои теплушки и — поминай как звали. Большевики же, господа, отсидевшись по лесам, с еще большим ожесточением вернутся дорезать тех, кого не успели пустить в расход раньше!

Трудно сказать, произвели слова капитана желаемый эффект или нет,— Ризер, сложив на животе толстенькие ручки, благодушно кивал время от времени, словно ему сообщали нечто очень приятное, а Аркадий же Борисович слушал хоть и весьма внимательно, но как бы только из вежливости.

– Большевиков, господа, голыми руками не возьмешь,— жестко заявил Ганскау.— Они сильны, дерутся фанатично, надо отдать им должное, и число их сторонников уменьшается отнюдь не катастрофически. Вот вам факты!

Капитан встал и, твердо вышагивая по кабинету, бросал короткие энергичные фразы, словно докладывал на военном совете:

– Декабрь семнадцатого года. Иркутск — восстание юнкеров. Подавлено… Забайкалье — атаман Семенов берет Борзю и Оловянную, но в марте Лазо разбивает его под Даурией и вынуждает отступить в Маньчжурию…

Январь–февраль восемнадцатого года. Красноярский уезд, Камень, Ишим, Тобольск, Омск — всюду вооруженные выступления. Безжалостно подавлены… Март. Амурская область, Благовещенск — на борьбу с Советами поднялся атаман Гамов. Разбит и ушел в Сахалян, на китайский берег Амура… Апрель. Опять Забайкалье — атаман Семенов вторично берет Оловянную и движется на Читу.

Снова разбит и снова бежит в Маньчжурию… Май. Приморье, станции Пограничная и Гродеково — в борьбу вступают отряды полковника Орлова и главы уссурийского казачества атамана Калмыкова. Увы, фортуна к ним оказалась не более благосклонной, чем к вышеупомянутым двум атаманам… Полагаю, господа, все ясно?

Ганскау стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы брюк, не спеша покачивался с пятки на носок.

– Ясно–то ясно,— брюзгливо отозвался Ризер.— Не ясно только, на что вы–то надеетесь, господа Временное правительство?

Жухлицкий молчал, нервно поигрывая пальцами.

Ганскау понимающе усмехнулся: толстосумы приуныли, однако окончательно запугивать их в его расчет не входило.

– На что надеемся? — Капитан помолчал, словно пребывая в некоторой нерешительности.— Хорошо, я кое–что вам открою. Но попрошу учесть — все это сугубо между нами. Не для разглашения, боже упаси!

Он боком присел на подлокотник и, несколько наклоняясь вперед, заговорил хоть и не понижая голоса, но с тем оттенком глубокой доверительности, который один уже стоит нелегального шепота:

– Господа, высадка наших союзников во Владивостоке — это не половина и даже не четверть дела. Это, господа, лишь самое начало больших событий мирового ранга.

Я сегодня уже имел честь говорить Аркадию Борисовичу о том, что американцы заключили с нами концессию на разработку естественных богатств Сибири. Аналогичные предложения имеются от Японии и других наших союзников. Вы, конечно, понимаете: заключая с нами подобные экономического характера договоры, которые в наш век связывают гораздо крепче, чем ветхозаветные клятвы на крови, союзники наши тем самым втягиваются в настоящую, серьезную войну против Советов. Надо быть слепым, чтобы не видеть этого…

Золотопромышленники переглянулись и дальнейшее выслушали с неподдельным вниманием.

– Господа, прекрасно известный вам Никита Тимофеевич Ожогин является ныне финансово–экономическим советником нашего правительства, поэтому данные предложения исходят главным образом от него. Генеральная мысль такова: антибольшевистский фронт в Сибири и на Дальнем Востоке слишком разношерстен, отсюда — распыление сил и средств. Солидные деловые люди не могут позволить себе финансировать деятельность всех и вся — то есть и Гамова, и Семенова, и Калмыкова, и Колчака.

Из этих несомненно искренне преданных нашей общей идее сил требуется выбрать наиболее респектабельную и соответствующую западным понятиям о демократии. Таковыми к востоку от Урала являемся мы, и никто больше.