Инстинкт и социальное поведение

Принудительная сила научного мышления основывается как раз на том, что все построения науки могут быть представлены как последовательности утверждений, каждое из которых может быть только верно или неверно, причем способ проверки предлагается вместе с утверждением, таким образом, что проверка в принципе доступна всем желающим. Конечно, построения религии и философии не таковы; поэтому есть только одна физика, но множество философских и религиозных мнений. И все же, эти причудливые произведения человеческой психики тоже претендуют на истину и обличают ложь, хотя и не предлагают способов проверки своих высказываний: люди попросту настаивают, что их мнения «истинны», а мнения их противников «ложны», ссылаясь на традицию своей культуры, на высказывания предшественников или на пережитые ими эмоции.

Потребность в двоичном выражении мыслей столь сильна, что нередко превращается в серьезное препятствие для мышления: Лоренц назвал эту тенденцию «мышлением в противоположных понятиях». Дело в том, что не только философы, но и ученые часто задают себе вопросы, имеющие ту же грамматическую форму, что и «законные» вопросы человеческого исследования, но по самой своей природе не допускающие ответа «да» или «нет». Пример плохо поставленного вопроса – «Является ли человек животным?». При обсуждении этого вопроса можно пользоваться различными критериями и прийти к разным ответам, потому что он не сопровождается никакой процедурой проверки, позволяющей ответить на него «да» или «нет». Можно ставить более разумные вопросы, уточняющие его в том или ином направлении, например, «Питается ли человек так же, как шимпанзе?», или «Обладает ли человек такой же памятью, как попугай?»; на первый из них можно дать утвердительный ответ, а на второй отрицательный, указав, какие проверочные опыты имеются в виду. Другой пример – это классический вопрос философии «Добр человек или зол?», тоже допускающий какие угодно ответы, поскольку оба прилагательных, "добрый" и "злой", можно понимать в самом разном смысле. Уточняя его, можно поставить более разумные вопросы, например: «Есть ли у человека потребность нападать на своих собратьев по виду?» (на что можно ответить утвердительно, имея в виду инстинкт внутривидовой агрессии), или: «Есть ли у человека потребность убивать других людей?» (с отрицательным ответом, поскольку у нормального человека такая потребность отсутствует). Вопросы, допускающие однозначный ответ в форме «да» или «нет», я буду называть дихотомическими

, от греческого слова, означающего «деление надвое»; этот термин уже применяется в аналогичном смысле в логике и лингвистике. Другие вопросы, не допускающие такого ответа, могут, конечно, выражать нашу законную любознательность, и ученый может уточнять постановку таких вопросов. К сожалению, многие ученые торопятся решать вопросы, не имеющие твердо установленного смысла, а некоторые философы пытаются даже извлечь некую мудрость из неточностей нашего повседневного языка. Вот еще несколько примеров плохо поставленных вопросов, не допускающих ответа в форме «да» или «нет»:

«Верно ли, что все люди равны?»

«Хорошая ли вещь частная собственность?»

«Существует ли эксплуатация трудящихся?

Сами по себе эти вопросы не имеют разумного смысла, но с каждым из них связаны психические установки и реакции, заслуживающие изучения. Такие вопросы предшествуют «разумным» вопросам, рассматриваемым в науке; обычно их относят к философии.

Дихотомично не только познание, но и действие. Реакции живого организма на его восприятия осуществляются той же нервной системой, где действует двоичное кодирование сообщений. Все поведение животного состоит из элементарных движений, которые лишь в редких случаях проявляются отдельно – например, при реакции на укол или ожог; каждое из таких движений запускается единственным сигналом, который может поступить или не поступить, то есть двоичен. Выдача гормонов, стимулирующих поведение, включается и выключается командами того же рода.

Даже психические переживания, при всей их сложности и разнообразии, проявляют отчетливую дихотомию. Почти каждому человеческому чувству (даже равнодушию!) соответствует противоположное чувство, каждой «добродетели» – «порок». По-видимому, структуры мозга, вырабатывающие наши эмоции, «не умеют» остановиться в промежуточном состоянии, а неудержимо стремятся к одному из двух полюсов, рассматриваемых как противоположные, исключающие друг друга, и даже рационализируемых в этом качестве какой-нибудь философией. Самые важные из таких полярных конструкций нашей психики – это дихотомия «добра» и «зла» и связанная с ней – как ее рационализация – дихотомия «истины» и «лжи». Предполагается, что последние две категории могут быть «познаны» человеческим разумом, тогда как две предыдущих, хотя и возникающие спонтанно, некоторым образом вытекают из последних. Гюго выразил эту философию наивными стихами:

…le vrai

C’est le juste, vois-tu:

Bien voir la vérité, c’est trouver la vertu³.