Институт благородных отбросов

Все еще рыдая, Тори попыталась расцеловать лепрекона, но заметила взгляд гномки и вовремя остановилась.

Просто удивительно, какие чудеса способен творить маленький, неказистый, не опасный с виду червячок! Бессмысленные закорючки превращались во всем известные буквы, мертвые языки раскрывали свои тайны, древние тексты становились доступны, как бульварные романы в киоске.

Ректор возликовал, пожал студентам руки и срочно отозвал с обеда секретаршу. Дриада ликовать не стала: рявкнула "Помедленнее!" и принялась писать. Доктор, едва дождавшись последних слов, выхватил у нее листки, воздел их как знамя и помчался в свой кабинет.

Никто не подумал, что будет дальше с отважными переводчицами.

И совершенно напрасно.

* * *

— Поделись! Мы же подруги!

— Найди собственное чтиво! Вон там лежит инструкция от клизмы, читай ее!

— Уже, целых три раза! Дай, ну, пожалуйста…

Виктория и Лебедка отнимали друг у друга регистрационный журнал больницы: их желание читать было непреодолимо, с каждой секундой делаясь все сильнее. Обе жертвы книжного червя торопились помочь своим близким, ни одна при этом не запаслась даже газетой. Приемный покой стал бойцовской ареной, на которой всклокоченные девицы с горящими глазами перетягивали тетрадку. Бланки рецептов, настенный календарь — все, что содержало хоть несколько букв, превратилось в клочья и летало по комнате.

"Вишневые лепестки

кружатся над полем битвы.

Полый бардак!" — сказал бы Безымянный Гоблин, увидев это, но его не было, только до икоты напуганная медсестра. Она убежала, заперев дверь, и бормотала при этом совсем не стихи. Лепрекона гномка уронила сразу после укуса, и он забился в угол. Увы, скрыться от укушенных девиц ему удалось ненадолго: изодрав тетрадку, жертвы червя протянули жадные руки к нему:

— Книга-а-а!..

— Не дам! — взвизгнул Пейдин, прижал диссертацию груди и запрыгнул на шкаф. — Моя прелесть!

— Что?..

Виктория промедлила лишь пару секунд, но гномке этого хватило с лихвой: она уже была подле шкафа и трясла его изо всех сил:

— Чита-а-ать…

Щелкнул замок, приоткрылась дверь в холл. В дверном проеме появился самый абсурдный из виденных Тори рыцарей, даже братья из Зазеркалья рядом с ним казались бы скучными. Фрагменты доспехов дополняли веселенькие полотенца и одеяла. На руках вместо латных рукавиц красовались кухонные прихватки. Сэр Огородное Пугало с лицом Пхарататхры Энжей втолкнул в комнату садовую тачку и шарахнулся прочь.

Тачка оказалась доверху полна книг и журналов.

Нервно вздрагивая, то и дело бормоча: "Мать моя, Природа…", доктор в шесть рук с профессором Туулой и ректором творил противоядия. От приемной его кабинет отделяло изрядное расстояние, но даже сюда долетали жуткие вопли и звуки борьбы укушенных. Внезапно все стихло. Маленький гоблин уронил пестик в ступку, с ужасом глядя на ректора. Сангатанга Энжей, в свою очередь, обратился к хрустальному шару. По другую сторону хрустально-шаровой связи его супруга показала известный во множестве миров жест "ОК!".

— Все в порядке, все целы, — улыбнулся Энжей. Доктор выдохнул с облегчением.

Над ИБО занимался рассвет абсолютно живых читателей.

Глава 28. Репа, ножницы, бумага

Тори знала: Петля искажает пространство и время, и все же была не готова к правде: два, от силы — три дня странствий обернулись многими неделями в обычном мире. Прощание-С-Годом застало скалолазов у верхушки лестницы. Когда они достигли нижних ступеней, зима уже подходила к концу. Но даже последних дней зимы Виктория не увидела: противоядие действовало медленно, так же медленно возвращались силы. Шутка ли: больше тридцати часов непрерывного чтения! Если бы медсестры не поставили жертвам книжного червя капельницы, свалиться бы всем троим в голодный обморок.

— Дурацкая капельница! — бубнила Тори, безуспешно пытаясь устроиться на кровати удобнее. — Гадский мерзопакостный катетер. Долбанная больница, как ты мне надоела! Ах, ты ж…

Оборвав бог знает какое по счету ругательство, она вдруг поняла, что не смотрит в книгу. Книги усыпали одеяло, кренились стопкой на тумбочке, громоздились на полу возле кровати, но все эти сокровища больше не волновали Тори. Наваждение отступало, реальность принимала заблудших детей обратно. Вернулось чувство голода, а с им и страха:

"Так вот каково было несчастным, от которых остались скелеты! Как же нам повезло…"

Взгляд скользнул по стене, уперся в зачарованный постер-календарь с цветочками.

— Что?!

В календаре светился текущий день, и этот день был первым днем весны.

— Офигеть! — сказал голос Лебедки за шторой. — Мы странствовали почти два месяца?

— Серьезно?! Кошмар! — чуть дальше обнаружился Пейдин: даже в больнице путешественники оказались неразлучны. — Братцы, наверное, без меня развалили весь бизнес! Ну, ничего: я теперь та-а-акой подкованный в вопросах денег — боюсь сам себя. Дайте только выбраться отсюда…

— Не хочешь ли еще страничку-другую? — весело съязвила гномка.

— Чур меня! — взвыл лепрекон. — Сто лет теперь не взгляну на буквы.

— А ты, Тори?