Инструктор спецназа ГРУ

— Ты-то? Думаю, будешь. А нет, так жена тебя из-под земли достанет, а я ей помогу. Выкопаем мы тебя и спросим…

— Тихо, полковник, — сказал вдруг Илларион. — Спасибо тебе за машину, а теперь вставай и иди.

— Ты чего? Обиделся, что ли?

— Я на тебя, друг Андрюша, сроду не обижался. Просто «хвост» твой тебя наконец нашел. Не надо, чтоб они нас вместе видели.

Мещеряков выглянул в окно и увидел красный «ситроен», возле которого стоял все тот же спортивного вида здоровяк и вовсю вертел головой, ища кого-то.

— Видишь, люди волнуются, — сказал Илларион. — Давай, иди. Удачи тебе.

— Мне-то что. Тебе она нужнее.

— Ну, мы с ней друзья до гроба, — сказал Илларион.

Глава 6

В то самое время, когда посланные полковником Сорокиным оперативники заканчивали опрос жильцов прилегающих к букинистической лавке Гершковича домов, а Илларион Забродов внимательно изучал просунутое в щель служебное удостоверение капитана Рябцева, Василий Дубовец, печально известный населению пяти окрестных деревень под кличкой Васька Дуб, со стоном открыл глаза.

Это был мучительный процесс, и Ваське так и не удалось довести его до конца — левый глаз почему-то ни в какую не желал открываться. С трудом поднеся к нему дрожащую руку, Дубовец нащупал большую опухоль, отозвавшуюся на прикосновение тупой ноющей болью. «Это мне кто-то с правой засветил, — со знанием дела решил он. — Вот суки».

Вечер тонул в тумане, из которого, хорошенько порывшись в памяти, Васька смог выудить только видение чьего-то некрашеного штакетника, от которого он с пьяным упорством пытался отодрать планку. Помнится, по ту сторону штакетника хрипло надрывался невидимый в темноте кобель, а со всех концов деревни ему вторили коллеги и соплеменники. Чей это был штакетник и кого он собирался приласкать планкой, Васька, как ни пытался, вспомнить не мог.

Похмелье было чудовищным — впрочем, не хуже, чем вчера, позавчера или неделю назад. Васька хотел было снова заснуть, но вдруг ощутил настоятельную необходимость выйти во двор по малой нужде. Некоторое время он размышлял, что лучше: попытаться сейчас встать или сделать дело прямо так, не вставая. Получалось, что вставать все-таки надо — Васька не хотел подмачивать свою мужскую репутацию.

Медленно приподняв голову, он ощутил, что наша планета, чтоб ей пусто было, все-таки вертится, причем почему-то сразу во все стороны. Он тряхнул головой. Стало очень больно, но вращение замедлилось, и он кое-как, придерживаясь за спинку кровати, сумел встать.

Кровать вроде бы была его. Несколько мучительных минут ушло на то, чтобы разыскать сапоги, которые обнаружились почему-то у него на ногах — грязные до самого верха, с налипшей на подошвы уже засохшей глиной и, кажется — ну да, блин, точно! — навозом. Некоторое время он тупо смотрел на них, тяжело ворочая в голове мысли о том, что Верка, стерва, совсем от рук отбилась, не могла разуть уставшего после работы мужа, так в говняных сапогах и оставила, шалава. Потом природа во весь голос заявила о себе, и Васька, на ходу лихорадочно ковыряясь в ширинке, заспешил на улицу, по дороге с грохотом опрокинув стоявшие на лавке в сенях пустые ведра. Хрипло выматерившись, он выбрался на крыльцо, повернулся спиной к улице и долго стоял, привалившись плечом к столбику крыльца, обильно поливая начавший уже желтеть от ежеутреннего употребления куст сирени.

Вернувшись в дом, Васька Дуб, шатаясь, остановился посреди комнаты, прислушиваясь к разнообразным ощущениям, переполнявшим организм. Ощущения были еще те. Голова, само собой, трещала по всем швам, в глазах плыло и двоилось. Вдобавок ко всему он чувствовал, что у него разбито колено, а кисть правой руки опухла, став похожей на надутую резиновую перчатку. И это все, не считая подбитого глаза.

Но главные мучения доставляла, конечно, голова. Нужно было срочно что-то предпринимать, вот только что именно, Васька не знал.

— Верка! — хрипло пискнул он не своим голосом и, прокашлявшись, повторил: Верка!

Никто не отозвался, только разбуженный хозяйским голосом кот Моряк прилетел, задравши хвост, и хрипло завопил, требуя кормежки.

— Мышей лови, падла, — посоветовал коту Васька, но тот заткнулся только после того, как схлопотал сапогом по ребрам. Жены, конечно, дома не было. Об этом можно было догадаться сразу, не надрывая горло, — шалава опять сбежала ночевать к теще. То есть это она говорит, что к теще, а поди проверь.

— Делать мне больше нехрена, — сообщил Васька Моряку, который зализывал ушибленный бок, осторожно кося на хозяина желтым недоверчивым глазом. — Ты не знаешь, у нас водяры не осталось?

Моряк дернул хвостом и куда-то удалился с гордым и независимым видом, скорее всего, опять в соседний курятник — душить цыплят.