Инструментарий человечества

– Только обрывки, сэр. Обрывки. Они не складываются… – Он умолк и ахнул. – Хьютон Сайм! Хьютон Сайм! Пылкий Простак! Конечно, я его знаю. Одноразовый мальчик. Я знал его в моей первой школе, в первом детстве. Мы были хорошими друзьями, но все равно ненавидели друг друга. Я был уродцем, и он тоже. Я не мог говрить и слыжать, а он не мог принимать струн. Для меня это означало, что я никогда не пройду в Сад смерти – меня ждали Комната смеха и красивый гроб владельца. Но ему пришлось еще хуже. Его жизнь продлится столько, сколько длилась на Старой Земле, сто шестьдесят лет, а потом конец. Должно быть, он уже старик. Бедняга! Как он стал почсеком? Какой властью обладает почсек?

– Теперь ты понял, дружок. Он говорит, что он твой друг и не хочет так поступать, но должен проследить, чтобы тебя убили. Ради блага всей Севстралии. Он говорит, таков его долг. Он стал почсеком, потому что вечно болтал о своем долге, а людям было его жалко, ведь он так скоро умрет, проживет всего одну старую земную жизнь, хотя весь струн вселенной лежит у него под ногами, но он не может его принять…

– Значит, его так и не вылечили?

– Нет, – ответил Бизли. – Теперь он старик, причем озлобленный. И он поклялся увидеть твою смерть.

– Он может это сделать? Как почсек?

– Не исключено. Он ненавидит инопланетного джентльмена, о котором мы говорили, потому что тот назвал его провинциальным дураком. Он ненавидит тебя, потому что ты будешь жить, а он умрет. Как ты называл его в школе?

– Пылкий Простак. Это была шутка.

– Он не пылкий и не простак. Он хладнокровный, хитроумный, жестокий и несчастный. Если бы мы все не считали, что он скоро умрет, лет этак через десять или сто, то могли бы сами проголосовать за отправку его в Комнату смеха. По причине убогости и непрофессионализма. Но он почсек – и он ищет тебя. Я это сказал, хотя и не должен был. Но когда я увидел это коварное, ледяное лицо, обсуждавшее тебя и пытавшееся объявить твой совет некомпетентным, пока ты, дружок, искренне отмечал с семьей и соседями свою наконец-то обретенную свободу… Когда я увидел, как это коварное белое лицо подбирается украдкой, чтобы ты не смог вступить с ним в честный поединок, то сказал себе: может, официально Род Макбан и не мужчина, но несчастный сосунок заплатил сполна за то, чтобы им быть, – и сообщил все это тебе. Может, я пошел на риск, а может, и уронил свое достоинство. – Бизли вздохнул. Его честное красное лицо выражало неподдельную тревогу. – Может, я уронил свое достоинство, а это печальный проступок здесь, на Севстралии, где человек может жить столько, сколько пожелает. Но я рад, что так поступил. И, кроме того, у меня горло дерет от всех этих разговоров. Принеси мне еще бутылку горького эля, парень, прежде чем я сяду на лошадь.

Род молча принес ему эль и наполнил кружку с дружелюбным кивком.

Бизли, не собираясь больше говорить, потягивал эль. Быть может

, подумал Род, он внимательно служает, чтобы понять, есть ли поблизости человеческие разумы, которые могли уловить телепатическую утечку разговора.

Когда Бизли вернул кружку, молча, по-соседски кивнул и встал, Род не смог удержаться от последнего вопроса, который задал свистящим шепотом. Бизли увел свой разум так далеко от предмета разговора вслух, что лишь уставился на Рода. Возможно, подумал Род, он просит меня говрить четко, потому что забыл, что я вообще неспособен говрить. Так оно и было. Бизли проскрипел очень хриплым голосом:

– В чем дело, парень? Не заставляй меня много говорить. От голоса у меня дерет горло, а моя честь внутри ноет.

– Что мне делать, сэр? Что мне делать?

– Господин и владелец Макбан, это ваша проблема. Я – не ты. Я не знаю.

– Но что бы вы сделали, сэр? Если бы были мной?

На мгновение взгляд голубых глаз Бизли задумчиво задержался на Подушечных холмах.

– Убрался бы с планеты. Убрался подальше. На сотню лет. Потом тот человек – он – умрет, и ты сможешь вернуться, свеженький, как только что расцветшая ромашка.

– Но как, сэр? Как мне это сделать?

Бизли потрепал его по плечу, одарил широкой молчаливой улыбкой, вставил ногу в стремя, запрыгнул в седло и посмотрел на Рода сверху вниз.

– Не знаю, сосед. Но все равно желаю тебе удачи. Я сделал больше, чем следовало. До свидания.

Он легко хлопнул лошадь раскрытой ладонью, выехал со двора и перешел на легкий галоп.

Род в одиночестве остался стоять в дверях.

Глава 4

Старые поломанные сокровища в щели