Интерлюдия Томаса

Свернувшийся на заднем сидении золотистый ретривер, Рафаэль, рычит как бы в ответ на вопрос Аннамарии. Наша другая собака, белая немецкая овчарка с именем Бу, конечно, не издаёт никаких звуков.

Сползший в своём сидении, с головой, лежащей на холодном стекле окна пассажирской двери, я не чувствую ничего необычного до тех пор, пока Аннамария не задаёт свой вопрос. Но затем я чувствую безошибочно, что нечто в ночи зовёт меня, не в Санта-Барбару, а куда-то ещё.

У меня есть шестое чувство с несколькими гранями, первая из которых – я могу видеть души задержавшихся умерших, которые сопротивляются переходу на Другую Сторону. Они часто хотят, чтобы я совершил правосудие по поводу их убийств или помог им обрести мужество перейти из этого мира в следующий. Время от времени у меня случаются пророческие сновидения. И с того момента, как я покинул Пико Мундо после жестокой смерти Сторми, кажется, меня притягивает и тянет к проблемным местам, которые какая-то Сила просит меня посетить.

У моей жизни есть непостижимый замысел, который я не понимаю, и день за днём, столкновение за столкновением, я учусь, направляясь туда, где я должен быть.

Сейчас море к западу чёрное и грозное, за исключением искажённого отражения ледяной луны, размазанной длинным серебряным слоем на водяных расплавах.

По направлению к югу в свете фар на асфальте мелькает прерывистая белая линия.

– Ты чувствуешь, как оно тянет? – спрашивает она снова.

Холмы, расположенные со стороны, противоположной морю, тёмные, но впереди справа озерца тёплого света приглашают путешественников в группу сооружений, которые не связаны с городом.

– Там, – говорю я. – Те огни.

В момент, когда я это произношу, я знаю, что мы обнаружим в этом месте смерть. Но пути назад нет. Я вынужден действовать в таких случаях. Кроме того, эта женщина, кажется, становится дубликатом моей совести, мягко намекая мне, как нужно поступить, когда я колеблюсь.

Через сотню ярдов от знака, обещающего: «ЕДА БЕНЗИН ЖИЛЬЁ», расположен съезд с шоссе. Она направляет туда машину быстро, но уверенно и ловко.

Когда мы подъезжаем к подножию съезда и останавливаемся у знака «стоп», я говорю:

– Ты тоже это чувствуешь?

– Я не такая одарённая, как ты, странный мой. Я не чувствую такие вещи. Но я знаю.

– Что ты знаешь?

– Что мне требуется знать.

– И что это?

– То, что требуется.

– И что такое «что требуется» ты знаешь?

Она улыбается.

– Я знаю то, что имеет значение, как это всё работает, и почему.

Улыбка говорит о том, что ей нравится поддразнивать меня своей загадочностью, хотя в её дразнилках нет подлости.

Мне также не верится в какой-либо обман с её стороны. Я убеждён в том, что она всегда говорит правду. И она не говорит загадками, как это может показаться. Она говорит сущую правду, но возможно так, как это делают поэты: косвенно, применяя парадоксы, символы, метафоры.

Я встретил её на общественном пирсе в Магик-Бич. Я не знаю ничего существенного о её прошлом. Мне даже неизвестна её фамилия; она заявляет, что её просто нет. Когда я впервые увидел Аннамарию, то ощущал, что она скрывает удивительные секреты, и что ей необходим друг. Она приняла мою дружбу и предложила свою. Но она надёжно хранит свои секреты.

Знак «стоп» находится на пересечении с грунтовой дорогой, которая идёт параллельно внутриштатному шоссе. Она поворачивает налево и ведёт машину к станции технического обслуживания, которая открыта даже в эти малолюдные часы перед рассветом, предлагая бензин от производителя-дискаунтера[3] и механика по вызову.

Вместо четырёх десятков бензонасосов, которые могла предложить остановка для грузовиков, эта станция предлагает лишь четыре бензонасоса на двух колонках. В это время ни один из них не используется.

Датированное 1930-ми годами, покрытое белой штукатуркой здание с плоской крышей содержит элементы «ар деко»[4], включая фриз[5]

, слепленный из штукатурки, видимый благодаря свету фонарей, свисающих с карниза. На фризе изображены стилизованные автомобили и бесконечно несущиеся борзые охотничьи собаки, выполненные в жёлтых, серых и ярко-синих тонах.

Это место достаточно причудливое, небольшой самоцвет из века, когда даже скромные строения часто были искусно сконструированы и украшены. Оно поддерживается в безукоризненном состоянии, и тёплый свет в стёклах французских окон[6] без сомнения выглядит гостеприимно для среднего путешественника, хотя ничто здесь не привлекает меня.

Интуиция иногда шепчет мне, но редко когда громко. Сейчас она равносильна крику, предупреждающему меня: несмотря на то, что это место может быть приятно для глаз, под привлекательным видом скрывается нечто ужасное.

Рафаэль на заднем сидении снова низко рычит.

Я говорю:

– Мне не нравится это место.

Аннамария невозмутима.

– Если бы оно тебе нравилось, молодой человек, нам бы не было причин находиться здесь.

За станцией стоит эвакуатор. Одни из двух поднимающихся ворот открыты, и даже в этот час механик работает над «Ягуаром».