Интернат

Четыре следующих урока дались Денису с головной болью. С облегчением услышал он звонок с последнего урока, смахнул с парты в рюкзак учебник, тетрадь, ручку и рванул к двери. Домой! К компьютеру, погрузиться в игру, успокоить эту невыносимую тревогу, это жгучее беспокойство, терзание, не дающее вздохнуть полной грудью.

Надя спросила вдогонку:

– День, тебе помочь?

Он не услышал. Он хотел домой, к привычному своему образу жизни. К маме.

Но в коридоре его ждал крутой поворот в судьбе: два вчерашних мента, за спинами которых стояла королевой Люция Куртовна.

– Здравствуй, Денис, – проворковала она, улыбаясь.

Не успел Денис опомниться, как милиционеры подхватили его под руки и понесли к выходу. На него кидали жадные любопытные взгляды, переговаривались, шептались на ухо друг другу, но никто не кинулся ему на помощь.

Во дворе школы Дениса втолкнули в милицейскую машину, стиснули с боков, и водитель тут же выжал сцепление.

– Не имеете права! – плакал Денис, вырываясь из прижатых к нему больших тел. – Я пожалуюсь в ООН!

Милиционеры даже не хмыкнули. Отвернулись каждый в своё окно. Водитель сквозь зубы сказал:

– Сучья работа.

И больше – ни звука. Денис в страхе замолчал. Зубы у него стали выстукивать дробь, которую никто не слышал из-за шума двигателя.

– Сопроводиловка у тебя? – спросил один мент через голову арестованного.

– У меня.

Второй даже не повернул к напарнику головы.

Машина остановилась у железных ворот, скрывавших вместе с высоким бетонным забором невзрачное серокирпичное здание в четыре этажа.

– Идём, малец, – сказал первый мент. – Не повезло тебе.

– Раздалбёж, – кратко выразился водитель, глядя на руль.

– Я не пойду, – пискнул Денис.

– Не парь, Лабутин, – устало сказал первый мент, – всё равно ж заставим. Тебе на что горло срывать?

– Тут не помогут, парень, – кисло поддержал второй мент. – Кричать некому: не слышат. Думать надо было башкой, а не тем, чем ты там думал, когда к омбудсмену попёр и семейную жизнь ей наизнанку выворачивал. Да ещё привирал, небось.

– Отвезите меня к маме, – слабым голосом попросил Денис, – пожалуйста, ну, пожалуйста. Ну, я же вам ничего не сделал… Я больше не буду…

– Чего ты там не будешь? – вздохнул второй мент, не ожидая ответа, но Денис ответил:

– Ничего не буду! С Люцией Куртовной разговаривать… врать… маму огорчать… – и с огромным трудом, после паузы, выдавил: – И геймерить… тоже не буду. Даше в мегашутеры…

– В чего? – переспросил второй мент.

– В мегашутер… – сдавленно просипел Денис. – В Counter Attack 3D. Правда. Отпустите! Пожалста!

Менты переглянулись. Прокашлялись. Дениса захлестнула волны надежды: вдруг отпустят?!.. Но менты мельком взглянули на него… и мальчик понял. Бесполезно умолять, обещать, в ногах валяться. Им его жалко, да приказ выше жалости.

– Не заорёшь? – для проформы спросил первый мент.

Денис весь сжался и даже головой не мотнул: не мог. Да что он теперь мог? Не с ментами надо будет сражаться, а в кабинетах с чиновниками. Кто бы научил – как?

«Мамочка, ты же меня вытащишь отсюда? Я хочу к тебе. Я тебя люблю. Я сам не знал, как тебя люблю!».

Мысли забивали ему голову, и она начала болеть.

В кабинете, куда его привели милиционеры, его уже знали: перед женщиной в кричащем красном костюме лежала пачка исписанных листов – вся правда и неправда о Денисе Лабутине и его семье. Женщина перебирала документы холёными руками с модным маникюром и не читала, а будто освежала в памяти давно изученные факты.

– Отпустите меня к маме, – сипло проговорил Денис, с трудом глотая комки в горле и, подумав, выдавил: – Пожалуйста.

Женщина подняла к нему лицо – такое же холёное, как и руки; с искусным макияжем, сквозь который проглядывала неженская жёсткость. Серые глаза впитали Дениса всего, до последней клеточки, словно выпили, оставив от Дениса одни стеклянные стенки стакана.

– Здравствуй, Денис Николаевич, – красивым низким голосом произнесла эта ухоженная женщина. – Меня зовут Алла Викторовна Крисевич. Я отныне твой начальник, потому что ты будешь жить у меня дома – то есть, в интернате, который я почитаю, как свой собственный дом. Садись. Мы обо всём поговорим, и ты всё-всё мне расскажешь подробно. Договорились? От этого зависит твоя дальнейшая судьба.

Денис сел и сразу же сказал:

– Я всё наврал. У меня с мамой полный ажур. Честно.

Алла Викторовна дежурно улыбнулась. От этой улыбки Дениса вдруг передёрнуло: он вспомнил улыбку Душковой, когда она стояла в коридоре их квартиры и приказывала ментам оторвать Дениса от мамы. Улыбчивая жестокость… Но, может, эта Крисевич – настоящая? То есть, нормальная?