Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Хорошие новости: мы не рвемся к глобальной нирване, где все едят в “Макдоналдсе” и смотрят голливудские фильмы, – именно этого опасались некоторые ранние критики глобализации. Дурные новости в том, что под давлением религиозных, националистических и культурных факторов, заново открытых интернетом, глобальная политика становится все более сложной, противоречивеой и фрагментарной. Хотя на Западе многие видят в интернете великолепную возможность оживить наименее правдоподобные части теории модернизации (когда-то популярное убеждение в том, что развивающиеся страны с некоторой помощью сумеют достигнуть стартовой точки, в которой они смогут отложить в сторону свою историю, культуру и религию и последовать по пути развития более развитых народов), это не слишком соотносится с действительностью.

Египетские “Братья-мусульмане”, разумеется, не воспринимают интернет как орудие сверхмодернизации, поскольку отвергают саму ее возможность, – по крайней мере, в том ее виде, в котором сверхмодернизацию преподносят неолиберальные институты, поддерживающие режим Мубарака. И хотя остальных смущает их видение будущего Египта и Ближнего Востока, сами “Братья-мусульмане” не имеют ничего против использования для его приближения современных средств наподобие интернета. В конце концов, современная техника способствует революциям всех сортов, не только прозападным. Даже такой убежденный консерватор как аятолла Хомейни не гнушался аудиозаписью для распространения своих проповедей в шахском Иране. “Мы боремся против автократии, за демократию, методами ксероксократии”, – таким был один из многочисленных прославляющих технологии лозунгов, выдвинутых в конце 70-х годов антишахской интеллигенцией. Если бы в то время существовал “Твиттер”, то манифестанты, разумеется, славили бы “твиттерократию”. Сейчас, хотя Исламская Республика восприняла многие аспекты современности (клонирование, оживленный легальный рынок человеческих органов, теорию суперструн – вот некоторые области, в которых Иран опередил ближневосточных соседей), политику и общественную жизнь страны определяет религиозный дискурс. Очень похоже на то, что львиная доля и денег, и внимания Запада будет направлена на смягчение неизбежно отрицательного влияния, которое религия, вооруженная интернетом, станет оказывать на международные отношения. Это не моральная аттестация религии: в некоторые моменты истории она оказала демократии и борьбе за свободу неоценимую поддержку, однако история показала, насколько опасным может быть ее влияние.

Приверженность Запада свободе интернета или отдельным ее аспектам может быть правильным и нравственным выбором, пусть и с тысячей оговорок. Однако Западу следует понять, что более свободный интернет в силу самой своей природы может значительно изменить повестку дня, создавая новые проблемы и усугубляя старые. Это не значит, что Запад должен начать амбициозную цензурную кампанию против интернета. Ситуация в разных странах требует различных политических мер, где-то – нацеленных на ослабление влияния религии и других культурных институтов, а где-то – на усиление этого влияния.

Оспа возвращается?

Национализм благодаря Сети также испытывает подъем. Представители депортированных народов могут найти друг друга в интернете. Существующие националистические движения могут обратиться к недавно оцифрованным архивам, чтобы предложить собственную версию истории. Новые сетевые сервисы теперь нередко служат местами встреч тех, кто переписывает историю. Государства спорят, должен ли Google Earth показывать границы в соответствии с их пожеланиями. Сирия и Израиль ссорятся из-за того, как будет отмечена в выпадающих меню “Фейсбука” территория Голанских высот. Индийские и пакистанские блогеры наперегонки отмечают участки спорной территории Кашмира на Google Maps

как принадлежащие их странам. Компании “Гугл” досталось и за то, что несколько приграничных деревень в индийском штате Аруначал-Прадеш были отмечены на карте под китайскими названиями и “отданы” Китаю. Камбоджийцев разозлило решение администраторов Google Earth “подарить” Прэахвихеа, храмовый комплекс XI века, Таиланду (Международный суд в 1962 году постановил, что комплекс принадлежит Камбодже).

Оставим в стороне бои за электронные границы. Помог ли нам интернет преодолеть националистические предрассудки? Был ли прав Николас Негропонте, один из отцов-основателей киберутопизма, предсказавший в 1995 году, что “[в интернете] национализму останется не больше места, чем оспе”? Подтверждений столь радикальным заявлениям немного. На самом деле произошло противоположное.