Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

История может многому нас научить. Сначала преобразования мира в “глобальную деревню” ждали от телеграфа. Передовица в “Нью-инглендер”, напечатанная в 1858 году, гласила: “Телеграф живой нитью связывает народы… Невозможно представить, что теперь, когда создано средство для обмена мыслями между всеми народами планеты, уцелеют застарелые предрассудки и вражда”. В 1868 году Эдвард Торнтон, британский посол в Соединенных Штатах, назвал телеграф “нервом международной жизни, который передает знание о происходящем, устраняет причины недопонимания и обеспечивает покой и гармонию во всем мире”. Автор “Бюллетеня Американского географического и статистического общества” счел телеграф “продолжением знания, цивилизации и истины”, служащим “высшему и важнейшему интересу человеческой расы”. Однако вскоре люди увидели обратную сторону этого замечательного новшества. Кто-то радовался, что телеграф может принести пользу при поимке беглых преступников, а оказалось, что он может подавать ложный сигнал тревоги и служить самим преступникам. Всего через два года после успешного начала прокладки в Америке телеграфных линий “Чарльстон курьер” написал, что чем “скорее [телеграфные] столбы будут повалены, тем лучше”, а “Нью-Орлианс коммершиал таймс” поделилась с читателями своим “самым страстным желанием”: чтобы “телеграф никогда не подходил к нам ближе, чем он есть сейчас”.

Лаконичность телеграмм пришлась не по душе многим интеллектуалам. Телеграф не только открыл доступ к большему количеству источников информации, но и сильно упростил публичный дискурс. Более чем за столетие до того, как сходные обвинения были выдвинуты в отношении “Твиттера”, культурная элита викторианской Англии озаботилась тривиализацией публичного дискурса под влиянием наплыва срочных новостей и “сниппетов”. В 1889 году “Спектейтор”, одно из лучших изданий Британской империи, распекал телеграф за “широкое распространение того, что называют ‘новостями’, за учет всех событий, особенно преступлений, происходящих повсюду, без заметных перерывов. Постоянное распространение фрагментарных высказываний… в итоге, надо полагать, разрушит рассудок всех, к кому обращается телеграф”.

“Глобальная деревня”, которую построил телеграф, имела свои достоинства и недостатки. Современник британской колониальной экспансии в Индии отметил, что “общность чувств и действия, которая составляет империализм, едва ли была возможна без телеграфа”. Томас Миза, историк технологии из Университета Миннесоты, отмечает, что “телеграфные линии были настолько важны для империи, что в Индии их прокладывали прежде железнодорожных путей”. Помимо телеграфа и многие другие технические новшества способствовали экспансии. Любители рассуждать об освободительной роли технологий редко упоминают о том, что получение хинина, который помог победить малярию и снизил риск заболевания редкими тропическими болезнями, устранило главную преграду на пути колониализма. Или о том, что изобретение книгопечатания способствовало становлению общего национального самосознания испанцев и подвигло их на колонизацию Латинской Америки.

Когда телеграф оказался неспособен оказать желаемый эффект на общество, взоры обратились к самолету. Джозеф Корн в своей книге 2002 года “Крылатая весть” описал всеобщий восторг, которым сопровождалось появление самолета. По словам Корна, в 20-х и большей части 30-х годов многие “ждали, что самолет поможет распространению демократии, равенства и свободы, облагородит общественные вкусы и распространит культуру, избавит мир от войны и насилия, даже даст начало новому виду человеческих существ”. Современник, по-видимому позабывший об экономических силах мирового капитализма, радовался тому, что самолеты открыли “царство абсолютной свободы: никаких дорог, никаких монополий, никакой нужды в тысячах рабочих, увеличивающих издержки”. А редактор журнала “Флаинг” (аналог современного “Уайерд”) в 1915 году с восторгом провозгласил, что Первая мировая будет “последней большой войной в истории”, поскольку “меньше чем через десятилетие” самолет устранит сами причины войн и ознаменует наступление “нового периода отношений между людьми “ (по-видимому, Адольф Гитлер не был подписчиком “Флаинг”). Это был самый настоящий утопический “самолетоцентризм” 1910-х годов.

Но больше всего несбывшихся надежд возлагали на изобретение радио. Его пионеры внесли свой вклад в рекламу демократического потенциала своего изобретения. Гульельмо Маркони, один из отцов революционной технологии, считал, что “наступление эпохи беспроводной связи сделает войну невозможной, поскольку война станет просто смешной”. Джеральд Своуп, президент компании “Дженерал электрик”, в свое время один из главных коммерческих спонсоров радио, в 1921 году радостно объявил, что оно есть “средство достижения всеобщего и вечного мира на Земле”. Ни Маркони, ни Своуп не могли предвидеть, что семьдесят лет спустя две радиостанции спровоцируют геноцид в Руанде.