Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Пользуясь современным сленгом, можно сказать, что пора уже “замиксовать” подходы Оруэлла и Хаксли. Для понимания современного авторитаризма (и современного капитализма, прибавят некоторые) понадобятся озарения обоих мыслителей. Ригидность мышления, обусловленная оруэлловско-хакслианской системой координат, ведет к тому, что даже проницательный наблюдатель может не заметить хакслианские элементы в диктатуре и, что еще опаснее, оруэлловские элементы – в демократии. Именно поэтому так легко упустить из виду то, о чем говорила Наоми Кляйн: “Китай становится внешне похожим на Запад (кофейни ‘Старбакс’, рестораны ‘Хутерс’, мобильные телефоны круче наших), а Запад становится похожим на Китай в менее заметных чертах (пытки, несанкционированное судом прослушивание переговоров, бессрочное содержание под стражей, пусть далеко не в китайских масштабах)”.

Кажется вполне логичным, что большинство современных диктаторов готовы предпочесть оруэлловскому миру хакслианский, – уже потому, что контролировать население с помощью развлечений дешевле и не так хлопотно, как путем репрессий. Когда в высшей степени склонное к запретам правительство Мьянмы разрешает, а иногда и спонсирует, фестивали хип-хопа, оно вдохновляется точно не оруэлловским романом.

Все диктаторы, кроме явных садистов, жаждут не крови, а денег и власти. И тем лучше, если они могут получить власть и деньги, не прибегая к арестам, цензуре и слежке, а просто отвлекая людей. В долгосрочной перспективе эта тактика оказывается гораздо эффективнее круглосуточного полицейского надзора. Если Старшему брату уже не нужно следить за гражданами, поскольку они сами следят по ТВ за перипетиями “Старшего брата”[9]

, у демократической революции вряд ли есть будущее.

Предлагая массу способов отвлечься, интернет только усилил диктатуры хакслианского типа. “Ю-Тьюб” и “Фейсбук” с их неиссякаемым запасом дешевых развлечений позволяют людям найти занятие на любой вкус. Когда Филип Рот предупреждал чехов об опасности, которую несет коммерческое телевидение, он говорил и о том, что телевидение может сделать невозможной такую революцию, как в 1989 году. Чехам повезло: индустрией развлечений в Чехословакии руководили нерасторопные аппаратчики. Люди заскучали и занялись политикой. Но уж в чем новые медиа и интернет действительно преуспели, так это в подавлении скуки. Она являлась одним из немногих действительно важных факторов политизации населения, лишенного возможности выпустить пар. Теперь это не так. В определенном смысле интернет сделал развлечения граждан авторитарных и демократических стран очень похожими. Чехи сейчас смотрят то же самое голливудское кино, что и белорусы, и, вполне вероятно, загружают его с тех же сербских или украинских пиратских серверов. Единственная разница в том, что в Чехии уже произошла демократическая революция, и ее результаты были закреплены принятием страны в Евросоюз. Беларуси же повезло меньше – перспективы демократической революции в этой стране в эпоху “Ю-Тьюба” представляются весьма сомнительными.

Иными словами, интернет принес развлечения того сорта, о котором говорил Филип Рот, в самые закрытые общества и не разрушил при этом авторитаризм. Кроме того, “Ю-Тьюб” для пользователей бесплатен (если только диктаторы тайно не жертвуют деньги Голливуду), так что средства, сэкономленные на производстве унылых развлекательных программ, государство может тратить на что-либо другое.