Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №9

— Отчего такое высокомерное отношение к безукоризненным практикам? — спросил Валентин Сергеевич. — И потом, видите ли вы поле деятельности, на котором произрастет ваше "вдруг"?

— Вижу, — сказал Малибан. — Вот оно.

Между Даниловым и участниками разбирательства прямо над оркестровой ямой возникло видение квартиры Ростовцева в Настасьинском переулке. В коридоре толклись прилично одетые люди, явившиеся отметиться в очереди у хлопобудов.

Малибан рассказал о хлопобудах, представил наиболее замечательных из них, сообщил об отношении хлопобудов к Данилову, о двух звонках пегого секретаря.

— Данилов по легкости натуры, — сказал Малибан, — мог и не понять всей привлекательности этой очереди. Но мы-то не можем допустить подобного легкомыслия.

Он сел.

— Тут что-то есть! — заявил Новый Маргарит. — Есть.

— Да, — сказал Валентин Сергеевич. — Здесь направление действительно перспективное.

Все сразу зашумели, одобряли Валентина Сергеевича. Было похоже, что участники разбирательства стремились именно к такому повороту разговора и теперь, когда поворот произошел, испытывали облегчение.

— Однако сам-то Данилов? — спросил заместитель. — Как он относится ко всему этому?

— Что ж, — сказал Данилов, — если секретарь хлопобудов позвонит мне, я соглашусь с ним встретиться.

— На мой взгляд, — сказал Малибан, — продолжать разговор нет смысла. Деловые вопросы следует обсудить с Даниловым позже.

"Неужели все? — не мог поверить Данилов. — Неужели "повременить" произнес Большой Бык?"

— Теперь меры, — сказал Валентин Сергеевич.

— Да, меры, — закивали его соседи.

— Я предлагаю люстру, — сказал заместитель.

— Люстру! Люстру! Люстру! — подхватили участники разбирательства. Даже ветераны с репейниками в петлицах высказались за люстру. И Малибан поддержал люстру. Согласился с ней и Новый Маргарит.

Над Даниловым возникла люстра. Она напоминала люстру, висевшую в театре Данилова, но была и несколько иной. Данилов видел теперь люстру и со своего стула. И видел ее и себя из глубины зала, как бы с кресла заместителя Валентина Сергеевича. Люстра была роскошная, метров в семь высотой, к ее центральному бронзовому стержню крепились три кольца из позолоченной бронзы, одно, нижнее, поменьше, два других — значительно шире, на бронзовых рожках и кронштейнах держались стаканы для ламп и подсвечники. И все это было — в хрустальном саду. Хрустальные букеты, подвески, гирлянды цвели и играли всюду. Смотри на них и забудь обо всем… Люстра стала быстро снижаться. Она висела на металлической цепи, цепь скрипела, вздрагивала, Данилов понимал, что люстра может вот-вот сорваться. И она сорвалась, упала на Данилова, пропустила его в себя. С кресла заместителя Валентина Сергеевича Данилов видел серый силуэт внутри люстры. Сидя же на стуле с ремнями, он чувствовал, что люстра не только захватила его, но и растворяет его в себе. Он потерял слух. А потом в нем стало гаснуть все. И угасло… Когда Данилов очнулся, он понял, что по-прежнему сидит на стуле, а люстра висит высоко над ним и раскачивается.

— Итак, люстра, — сказал Валентин Сергеевич. — Она будет теперь над Даниловым, и, если его жизнь даст ей основания сорваться, ничего ее не удержит.

— Я предлагаю добавить к люстре, — заявил Новый Маргарит, — чуткость к колебаниям.

— Это в каком смысле? — спросил ветеран с репейником.

Новый Маргарит стал объяснять. Существует теория Бирфельда — Таранцева. Она касается явлений в ионосфере Земли, исследования проводились на Кольском полуострове, и есть в ней нечто, что приложимо к нынешней ситуации. По этой теории Земля со всеми происходящими на ней процессами представляет собой мощную колебательную систему. Дрожит земная кора, пульсирует гидросфера, вибрирует атмосфера и так далее. Человек — часть земной колебательной системы. Он живет в ней и чаще всего не чувствует ее. Но увеличение частоты колебаний он переносит плохо. Если интервал частот около десяти герц (тут Новый Маргарит извинился за обращение к земным единицам), ему совсем худо. Особенно чувствительны к колебаниям люди, обладающие развитым ощущением ритма. Прежде всего музыканты. Одному ташкентскому мальчику, ученику по классу фортепьяно, было плохо за несколько часов до известного всем толчка. Конечно, теория Бирфель-да-Таранцева — наивная и лишь обозначает серьезные явления, но можно воспользоваться ее логикой. Данилов прежде был освобожден от чуткости к колебаниям. Но теперь он стал слишком дерзким в своей музыке. Так пусть обострятся его ощущения. Причем, коли он станет играть лучше, достигнет в музыке высот, чувствительность его еще более разовьется, не только земные толчки и дрожания уловит Данилов, ему обнажатся и страдания людей, ближних и дальних, приступы чужой боли дойдут до него. Тяжкая ноша может оказаться на его плечах. Пусть помнит о ней и думает, стоит ли ему и дальше дерзить в музыке.

— Это убедительно, — сказал Валентин Сергеевич.

Все поддержали Нового Маргарита. Один Малибан пожал плечами.

— Разбирательство закончено, — объявил Валентин Сергеевич. И ремни отпустили Данилова.

44