Интервенция

Между тем движения неизвестных все ускорялись, и тут… Тони даже не заметил, как это произошло – но на месте людей оказались… собаки. Страшного, явно беспородно-бродячего вида. Но не жалкие тощие попрошайки, а очень даже серьезные псы. Имелись совсем здоровенные, размером с мастифа, имелись и поменьше, с овчарку. Самые мелкие были не больше лайки.

Вся эта стая упорядочилась в строй – примерно такой же, каким байкеры движутся по шоссе, – и легкой трусцой двинулась в направлении центра.

Тони вытер холодный пот. Это да! Теперь все ясно. Ведь сколько ходило среди солдат историй про нападения собак. От их клыков гибли не только отдельные солдаты, но и целые группы. А те, кому посчастливилось выжить, отмечали редкую слаженность в нападении четвероногих.

Тони, кстати, все виденное не особенно-то поразило. Про волков-оборотней он слыхал с детства. В Техасе, где много людей из поколения в поколение занимается скотоводством, о волках, главных врагах скотоводов, рассказывают разные страшные легенды, в том числе и привезенные эмигрантами со всей Европы и переделанные под местный колорит. Тони всегда очень прикалывался над голливудскими фильмами на эту тему, авторы которых чаще всего ни во что не врубались.

Оно, конечно, все так. Да, но почему не волки, а собаки? Про собак-оборотней Тони никогда не слыхал. Хотя… Если пораскинуть мозгами, волки-то где водятся? В прерии, в лесу, в тундре. А в городе – тут как раз водятся именно бродячие собаки.

– Да уж, тому, кто попадется на пути этой банды, не позавидуешь. Ребята явно двинули на исходную, – пробормотал Тони и продолжил движение.

Идти пришлось еще долго. Как ни странно, больше ничего примечательного среди пустых кварталов ему не повстречалось. Да и жуткую промзону ему, видимо, удалось миновать стороной. На площади, в центре которой высилась огромная арка, он издалека увидел обгорелые остатки бронетехники. Видимо, это было все, что осталось от первой колонны. Тони отошел назад и сделал большой крюк. Пришлось долго блуждать среди огромного массива однообразных двухэтажных домов, потом он через мост вылез в какой-то парк… Это было муторно, но по крайней мере на него никто не нападал. Уже вставало солнце, когда Тони наконец увидел перед собой грязно-серую воду Обводного канала.

О методах художественной критики

Джекоб обошел вокруг постамента, на котором еще недавно находился памятник, и хмыкнул. Да уж. Петропавловскую крепость он посетил в самом начале своего пребывания в Петербурге – с чисто экскурсионными целями. Журналист прекрасно помнил эту авангардистскую скульптуру. Она произвела на него отвратительное впечатление. Надо сказать, что в колледже Джекоб плотно общался с компанией ребят, считавших себя продвинутыми интеллектуалами. Они демонстративно презирали «современное искусство», этот «балаган для жлобов», предпочитая классику. Джекоб перенял их воззрения, в частности стойкую нелюбовь к разнообразным авангардным вывертам. Да и с классикой он в результате познакомился куда лучше, чем средний выпускник Гарварда. Потому-то Петербург и производил на него такое сильное впечатление. По этой же причине паскудная скульптура с крохотной башкой и ногами-ластами с первого взгляда вызвала у Джекоба отвращение. Он, понятное дело, не много знал о Петре Великом. Но он, этот Петр, по крайней мере построил ТАКОЙ город. И выставить на всеобщее обозрение изваяние основателя в виде эдакого уродца – это был все-таки перебор. Так, во всяком случае, думал Джекоб.

Но теперь памятника больше не было. Вообще. Остался лишь постамент, из которого торчали две ноги-ласты. Остальное было выдрано каким-то совершенно зверским образом. Произошло это ночью и особого шума не произвело. У всех были дела поважнее. Джекоб узнал о происшествии лишь потому, что приплачивал кое-кому из военнослужащих, дабы те сообщали ему о всяких необычных событиях.

– Лейтенант, как это могло случиться? – спросил Джекоб лейтенанта, командовавшего охраной Петропавловкой крепости.

– Я не знаю. Есть, правда, свидетель, первый сержант[67] Уэйтс. Но… Он говорит очень странные вещи…

– Ерунда, лейтенант. В этом городе, скажу вам по секрету, творится много чего весьма странного. Меня уже ничем удивить невозможно. Разрешите с ним побеседовать?

Сержант Уэйтс оказался добродушным афроамериканцем. Он сидел на стене, мирно покуривал и смотрел на стальную воду Невы.

– Хорошая река, только холодная, наверное, – обратился он к журналисту вместо приветствия. – И город какой-то тоже холодный. И твари в нем всякие водятся…

– Я хочу с вами поговорить вот о чем. Лейтенант сказал: вы видели, что произошло со скульптурой… Ну, той, которая стояла возле собора. А теперь не стоит.