Интервенция

Но, как оказалось, подобный путь был не для тех, кто называл себя «русской демократической интеллигенцией». Третий день с раннего утра до поздней ночи в Таврическом дворце бушевали страсти. Иногда доходило до драк. Главные идеологические расхождения, конечно же, заключались в том, кто и как будет делить предвыборные фонды и посты в новом правительстве. Причем первое интересовало большинство собравшихся куда больше, чем второе. Увы, генерал и его штаб, наученные горьким опытом, решительно бросали доносы и прочие исходящие от враждующих группировок документы в мусорную корзину, спихнув всю работу на отдел пропаганды. Мол, сами, ребята, разбирайтесь, кто из этой сволочи более выгоден для Соединенных Штатов. Вам за это деньги платят.

А попробуй разберись, кто из них более выгоден. Идейные аргументы у дискутирующих сторон исчерпались довольно быстро, и дальше все пошло по уже до тошноты знакомой Анни схеме. Все клялись в истинной и глубокой любви к демократическим ценностям, а потом каждый начинал с визгом обличать остальных в глубокой личной непорядочности и вороватости. В насыщенном взаимной злобой воздухе звучали названия каких-то фондов, чьи гранты ушли совсем не туда. Потом начинались крики о неких украденных акциях предприятий, приватизированных исторических объектах и всем таком прочем. И неважно, что эти фонды давно уже канули в Лету, предприятия обанкротились, а деньги были потрачены. Громко кричать и обличать друг друга это никому не мешало.

В общем, вначале циничная Анни полагала, что наиболее приемлемыми представителями новой власти будут те, кто меньше всего украдет. Однако чем дальше шло дело, тем яснее становились для нее особенности местной демократии. Очевидно было: кто бы ни дорвался до руководящих постов, украдут в любом случае все, до чего дотянутся. Впрочем, об этой особенности местных друзей Америки Анни предупреждали ее старшие коллеги еще до командировки в Петербург: в России нормой деловой этики местной интеллигенции было взять деньги и не выполнить работу, за которую было заплачено. Что блестяще подтвердилось. За то время, пока ограниченный контингент находился в городе, никто из этой шараги не проявил ровно никаких деловых качеств. Все только путались под ногами.

Первоначально генеральной идеей американских друзей из отдела пропаганды было дать материальные средства двум или трем более-менее сплотившимся тусовкам, которые, если к ним, конечно, пристально не приглядываться, прокатят за общественно-политические организации. Только вот ни черта из этого не вышло. Третьи сутки они, эти самые тусовки, так и не складывались, хоть ты тресни. Это напоминало строительство многоэтажного домика из игральных карт. Сколько раз за это время казалось – дело пошло на лад. Еще немного, и все договорятся. И вдруг снова – раз, и все рассыпалось…

И хорошо бы, если б эти люди были просто мошенниками и халявщиками. Так ведь нет, все было сложнее. Они были мошенниками и дармоедами, наделенными высокими идеями. Говорить спокойно и деловито эти люди просто не умели. Дискуссии тут же перерастали в обезьянью перебранку, в которой имена философов древности перемешивались с какими-то муторными взаимными расчетами и воспоминаниями про разные некрасивые истории. Причем, как выяснилось, кроме прошлых дурнопахнущих историй, которых за каждым числилось множество, за недолгое время пребывания в городе американцев все уже успели вляпаться в новые. То есть это руководство миротворческих сил полагало, что они ничего не делают. Но, как оказалось, шустрили-то ребята очень даже активно. Правда, несколько не в том направлении. Хотя почему не в том? Именно в том, в котором они и шустрили все свою жизнь при всех властях.

– И вы меня еще смеете упрекать! Когда вы на американском грузовике вывезли себе целую кучу документов из Исторического архива, – надрывался джентльмен с лицом стареющего педофила. Впрочем, как уже знала Анни, он таковым и являлся. За это дело его в свое время поперли из двух правозащитных организаций и одного демократического предвыборного объединения. То есть поперли, конечно, не за это, а за то, что засветился свой педофилией в ненужный момент.

– А вы… вы уже положили глаз на Гостиный двор! Я-то знаю, о чем вы договаривались с американским командованием.

– Да? А кто вошел в долю с командиром итальянской роты и «приватизировал» все, что не успели растащить в Строгановском дворце?

– А вы уже договорились о покупке трех домов на Малой Морской…

Вот так и шло дело. Для разнообразия иногда без какого-то плавного перехода грызня сбивалась на философскую дискуссию о судьбах России. Спорили, впрочем, с совершенно такими же интонациями. Человек, не знающий русского языка, разницы бы просто не заметил.