Интервью, данное журналу 'Плейбой' Джоном Ленноном и Йоко Оно

Л: Йоко казалось, что если она не прибегнет к помощи детективов, полиции и ФБР, значит, она - плохая мать, которая плохо ищет своего ребенка. Она довела себя до такого состояния, что постоянно чувствовала себя виноватой.

О: Для меня это было так, словно вместе с ними исчезла часть меня самой.

В: Сколько ей сейчас лет?

О: 17, как и сыну Джона.

В: Может быть, когда она станет старше, она сама разыщет вас?

О: Она жутко испугана. Однажды в Испании Джон с адвокатом решили даже похитить ее.

Л: (Вздыхает). Сперва я собирался сделать себе харакири.

О: И мы действительно похитили ее и сразу пошли в суд. Суд принял очень разумное решение: судья увел ее с собой в отдельную комнату и там спросил, с кем она хочет остаться. Разумеется, она ответила, что с Тони. Мы напугали ее до смерти. Потому, сейчас она, наверно, думает, что, если придет навестить меня, то больше уже никогда не увидит своего отца.

Л: Когда ей будет 28, она поймет, что мы были идиотами, а мы знаем, что были идиотами. Может, она простит нас.

- 21

О: Наверно, и без Джона я все равно потеряла бы Кьоко, развод с Тони вызвал бы много сложностей.

Л: Не могу себе простить...

О:(Джону): Почему все так обернулось? Отчасти, потому, что делом Кьоко занимался ты и Тони. Мужчины. С Джулианом были же женщины - между мной и Син было больше взаимопонимания.

В: Как это можно объяснить?

О: Например, нас обоих пригласили на день рождения Кьоко, но Джон не пошел - не захотел иметь дело с Тони. Но когда нас пригласили на день рождения Джулиана, мы пошли оба.

Л: О боже, она все раскрывает.

О: Или другие случаи. Когда меня одну пригласили к Тони и Кьоко, я не смогла себя заставить пойти, но когда Джона пригласили к Син и Джулиану, он пошел.

Л: Одно правило для мужчин, другое - для женщин.

О: Джулиану было легче, потому что я не противилась встречи его с отцом.

Л: Но я же произнес только "Аве Мария", что еще я могу сделать?

В: Йоко, после всех этих событий и переживаний, как ты могла доверить воспитание Шона Джону?

О: Здесь мои эмоции очень ясны. Я не чувствую за собой никакой вины. Я поступаю так, как считаю нужным. Может, я поступаю не так, как другие матери, но я поступаю так, как могу. Вообще, матери испытывают по отношению к своим детям недобрые чувства, несмотря на все эти восторженные разговоры о материнстве и любви к детям. Конечно, они их любят, но в нашем обществе женщине, просто по-человечески невозможно сохранять добрые эмоции по отношению к детям, настолько они затюканы. От них слишком много требуют. И я говорю Джону:...

Л: Я ее любимый муж.

О: Я ему говорю: "Я носила ребенка 9 месяцев, это не мало, теперь ты заботься о нем". Пусть это звучит жестоко, но я действительно считаю, что дети принадлежат обществу. Если мать носит ребенка, а отец воспитывает, они разделяют ответственность.

В: Джон, ты не противился необходимости брать на себя такую большую ответственность?

Л: Знаешь, иногда она приходит домой и говорит: "Я устала". А я отвечал, полушутя, но и полусерьезно: "А я? Думаешь я не устал? Тра-та-та! Я целые сутки с ребенком! Думаешь, это легко?" Иногда, я даже говорил: "Знаешь, мне кажется, ты могла бы больше интересоваться ребенком". Когда по ТВ бывает передача, которую я считаю Шону полезно посмотреть, я говорю ей: "Это очень важно. А об этой сделке на 20 миллионов, которую ты сегодня заключила, не хочу и слышать!" ( К Йоко) Я хочу, чтобы о детях заботились оба родителя, а как - это другой вопрос.

О: Общество должно проявлять больше понимания и оказывать семье больше поддержки.

Л: Это верно. Фраза: "Ты прогрессируешь, бэбби" больше подходит ко мне, чем к тебе. Как говорит Гарри Нильсон "каждая вещь противоположна тому, что она есть на самом деле". Мужчины прошли большой путь в смысле признания прав женщин. Прогресс, конечно, большой. Есть даже женское движение. Но все равно это еще не то. Обществу дали слабительное, и оно просто пернуло. Оно еще как-следует не высралось. Семя было посеяно еще где-то в конце 60-х, верно? Но настоящие изменения еще впереди. Лично я уже добился прогресса и большого. Я был свиньей. И как хорошо, когда перестаешь быть свиньей. Общество давит и заставляет быть свиньей (по отношению к женщине).

- 22

Я не стремлюсь к тому, чтобы на меня смотрели как на сексуальный объект, как на самца, как рок-н-роллиста-мачо. Я давно уже переболел этим, и сейчас меня это нисколько не интересует. И пусть все знают: да, я ухаживал за ребенком, пек хлеб, был хозяйкой в доме, и я горжусь этим. Это волна будущего, и я рад, что нахожусь на ее гребне.

О: Мы оба многое узнали о том, как страдают мужчины и женщины из-за несовершенства общества. Единственный путь изменить общество - это понять, что оно не совершенно. Это звучит просто, но то, что просто, всегда важно.

В: Джон, действительно ли надо поменяться ролями, чтобы понять все это?