Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

На этот вопрос я не могу ответить. Горбовский — образ собирательный в буквальном смысле этого слова. От самых разных реальных людей взяты для него отдельные черточки характера, какие-то привычки, ходовые словечки («можно я лягу?»), но главным образом он построен все-таки «из головы». Нам нужен был человек, олицетворяющий тот мир, который мы придумали, и мы этого человека сконструировали.

Как вообще возникали (и как теперь возникают) имена героев? Слышал я, что некоторые авторы берут их из мифологии, древней истории, комбинируют их, меняют созвучные слоги и т. д.

Alter. Иркутск, Россия — 26.06.98

О, зачастую это целая специальная процедура! Когда создается новый мир, немаловажно сделать его однородным и по возможности непротиворечивым. Там не должно быть «иностранных» имен, все имена должны принадлежать как бы к одной системе. Например, в мире Саракша («Обитаемый остров») все имена построены на «венгерской» основе: Серембеш, Чачу, Тоот — это все имена из венгерских романов, иногда, впрочем, слегка измененные. В Арканаре и на планете Саула — имена с сильным японским акцентом. А для того, чтобы получить множество имен в «Волнах…», пришлось сочинить даже простенькую программку на калькуляторе «Хьюлетт Паккард». Чаще же всего имена мы брали из случайно попавшейся под руку газеты. Без затей.

Значительная часть Ваших книг (если не большинство) написана от первого лица. В то же время авторов-то двое. Вы не объясните этот парадокс?

Антон Федоров. Москва, Россия — 29.11.99

Откровенно говоря, не вижу здесь ничего парадоксального. Это самая обычная вещь: автор-мужчина пишет от имени женщины; автор-женщина — от имени мужчины… устраиваются как-то, и неплохо получается. В конце концов, изобрели же братья Райт вдвоем один-единственный самолет.

Надо сказать, что из Ваших с Аркадием Натановичем книг мне наиболее близки вещи, не пронизанные оптимизмом, вещи, рвущие душу в клочья («Град обреченный», «Хромая судьба» и Ваше произведение «Поиск предназначения»)… Получив возможность задать вопрос человеку, во многом сформировавшему мой характер, хочу узнать, каково было Вам создавать ТАКОЕ?! Приходилось ли авторам самим погружаться в настроения героев?

Святослав Шульпин. Москва, Россия — 19.09.98

Безусловно. Писатель сродни актеру — он тоже должен вживаться, перевоплощаться, превращаться в своего героя, если хочет достигнуть эффекта достоверности. Далеко не всегда это перевоплощение оказывается таким глубоким, как это было с Гюставом Флобером, совершенно вжившимся в свою Эмму Бовари, но в какой-то мере перевоплощение обязательно — хотя бы на две минуты, хотя бы для того только, чтобы найти правильную интонацию или нужную реплику в диалоге.

В замысле романа герои все же первичны — часть Вашей души, дорогая и неотъемлемая? Насколько Вы себя тратите в книгах? Чего в них больше — крика или рассуждения?

Алексей. Россия — 06.03.99

Герои, несомненно, часть авторской души. Всегда. В этом смысле автор всегда «тратит себя» в своих книгах — как артист в своих персонажах, как хороший учитель — в своих учениках. А вот насчет «крика и рассуждения» — совершенно невозможно взвесить, чего в книге больше. Да и вообще, это зависит от книги. В «Отеле», наверное, больше «рассуждения», а в «Трудно быть богом» — «крика».

Лев Толстой, рассказывая о создании «Анны Карениной», как-то сказал, что, к его удивлению, Вронский решил стреляться. Пушкин в письме к другу сетовал, как удивила его Татьяна Ларина, выйдя вдруг замуж. Скажите, пожалуйста, а в творчестве АБС случалось тоже так, что не вы вели героев, а герои вели вас по сюжету, меняя его?

Евгений Николаев. Йошкар-Ола, Россия — 19.03.99