Интервью с инвестором

– Я думаю, что это Рудольф Нуриев и Михаил Барышников. Этим, в общем-то, все сказано – даже люди, которые не связаны с искусством, знают эти имена. Я познакомилась с Барышниковым в Нью-Йорке, это настолько харизматичный человек, настолько интересный, настолько разносторонний! Танцовщик потрясающий, с такой невероятной координацией, таких, как он нет. Чего-то все время у людей не хватает, вроде бы и техника похожа, но вот он полностью, какой он есть, начиная от лица и заканчивая его техникой, просто потрясающий.

– А среди дам?

– Не буду никого называть. Назову только Барышникова – он мой кумир.

– Что нового вы хотели бы привнести в современный балет?

– Что вы имеете в виду, говоря о современном балете?

– Я имею в виду классический балет сегодня.

– Трудно сказать, но сегодня тенденция в искусстве спортивная немножко, артисты выходят на сцену, дабы доказать, что я выше всех прыгну, выше всех ногу подниму, больше всех сделаю вращений, то есть какая-то атлетическая сторона. Мне хочется, чтобы театр оставался театром, не превращался в стадион. Это как сказка, наверное. Зрители не должны приходить на спектакли, сидеть и удивляться: «О!», а должны отдыхать, наслаждаться красотой. Больше красоты хочется, потому что в мире и так много негатива, и люди идут в театр для того, чтобы забыть все плохое. Хочется больше чистоты, больше игры на сцене.

– Вы думаете, что люди приходят в театр, чтобы забыться?

– Все по-разному приходят в театр. Кто-то приходит в театр посмотреть на высокое искусство, кто-то приходит просто так, а кто-то – с плохим настроением.

– Я, пожалуй, не соглашусь с вами. Мне кажется, в театр с плохим настроением приходят единицы, все же это такое особое мероприятие, целенаправленное.

– Это праздник.

– Да, это праздник, к нему готовятся. В моем понимании, к любой театральной постановке, а если брать искусство балета, то к нему еще в большей степени готовятся, ждут, воспринимают как неординарное событие. А так просто: плохое настроение – ну, пойду в театр… Мне кажется, так иногда в кино ходят.

– Может быть, вы правы, это я давно не находилась по ту сторону рампы.

– Кстати, вы когда-нибудь ходили на балет, чтобы посмотреть со стороны (понятно, что на себя невозможно), на коллег, может, еще на кого-то?

– Хожу, но очень редко, потому что когда смотришь коллег на сцене, все равно не знаешь, как выглядишь на сцене ты. Но если ставят какие-то новые спектакли, и я тоже занята в них, мне интересно посмотреть другой состав, потому что хочется полностью видеть картинку со стороны, и я сразу вижу, где должна в этой картинке находиться, где двигаться, как роль выстраивать. Можно видеть балет со стороны и придумывать в это время себя в нем. Или бывает интересно, когда какая-нибудь балерина или наш солист танцует первый раз какую-то партию. Порой думаешь: «Боже мой, этому человеку никак нельзя, ни по каким меркам». Такие амбиции у людей – они выходят и танцуют. Я думаю: «А что из этого получится?» Тихонечко стою, наблюдаю, как люди пытаются взять планку, которую не берут, потому что не дано. Вот это интересно посмотреть, а так я редко хожу, тем более когда у меня плохое настроение… Наверное, отвечая на вопрос о зрителях, я была не права.

– А если брать не классический, а современный балет, он в России есть?

– Есть, конечно, у нас балетмейстеры есть современные, и приглашают с запада, из Америки, отовсюду. Я думаю, что мы сегодня еще постигаем школу современного балета, потому что когда я вижу уровень исполнения где-нибудь в Европе, труппу, которая практикуется только на современном балете, то понимаю, насколько по уровню они ушли вперед. В то же время эти современные балетные компании не могут танцевать классику. Мы, русские, можем здорово танцевать и классику, и современный балет, если хорошо подготовимся.