Интервью: Солнце, вот он я

Что еще делать с мертвыми? Только убить. Вот посмотрите на наше невредимое, неодурманенное население — в автобусах, на спортивных матчах, в супермаркетах — и скажите мне, приятно ли на них смотреть. И почему блага должны распределяться врачами? Врачи что, мало разжирели? Им на жизнь не хватает? Их недобаловали? И вообще, у них что, ошибок меньше, чем у меня? Что пользы от их книг? Очень часто десятилетие спустя до них доходит, что больному своему они навредили хуже некуда, ободрав его при этом как липку.

Мое возражение против нынешней фазы-заразы-проказы ЛСД таково: ее захватили под личное пастбище, как замену душе, хиппи, свинговые киски, тупицы. Действует так: вот есть огромная Недоумочная Масса, застрявшая на полпути от Художника к Обычному Человеку. Эта Недоумочная Масса, по сути, отвергается деньгозашибающим обществом (Обычной Массой), и, хотя ей больше всего на свете хочется влиться в эту Обычную Массу, у нее не получается. Поэтому, заимствуя страничку у Художника, они утверждают, будто отвергают общество. А украв у Художника одну страницу, замахиваются и на всю книгу, но им недостает таланта к созиданию, поскольку они по сути своей вышли из той же Обычной Массы. Вот они и зависают между О. М. и Художником — ни деньгу зашибать, ни творить. Если не способен ни на то, ни на другое, это не преступление. Но, будучи не способны принимать правду, смотреть в честное зеркало, они ИГРАЮТ В ДУШУ, играют во ВПИСАННОСТЬ, в боп, ботфорты, бороду, беретик, хиповость, попсовость — что угодно. Длинные волосы, короткие юбки, сандалии, фигня всякая, психоделические балёхи, картины, музыка, психоделический грейпфрут, психоделическая партизанщина, бюзики с боеголовками, темные очки, велики, йога, психо-светозвук, дискотеки, девчонки у них «лопаты», фараоны теперь — «крючки», Детка Гольдштейн — суперпопсовый новый мальчонка, «Джефферсон Эйрплейн», «Ангелы Ада», да что угодно, им лишь бы самоопределиться, лишь бы фасад Бытия, чтобы прикрыть Пугающую Пучину. Душа у них — Боб Дилан: «Что-то тут творится, и ты не знаешь что, — правда, мистер Джонс?»[40], — у них душа — «Битлз»; Джуди Коллинз и Джоан Баэз их горничные, а Тим Лири — их Элмер Гентри

[41].

марьиванна — вот ништяка кислота — это

страшно, чувак

И вот тебя метут за кислоту — и ты ВПИСАЛСЯ, шеф, ты ВПИСАЛСЯ. Или компания укладывается на пол, и пускает по кругу косяк, и разговаривает о Лири и старых добрых левых, об Энди Уорхоле, о том, какой это ужас — война во Вьетнаме, и только полный остолоп сейчас станет держаться за работу, и кому надо ездить? — ходить пешком гораздо лучше. И о том, что хорошо бы кто-нибудь застрелил Джонсона. И на полу свечи стоят. И мальчики все — маменькины сынки, а женщины дважды были замужем, дважды разведены, седые, озлобленные, всем далеко за сорок. Не думай! Впадай. Отпадай. Огни. ЛСД. Лири. Гитары. Любовь. ЗАНИМАЙСЯ ЛЮБОВЬЮ! Они трахаются друг с другом, как будто сухие булыжники трутся. Марш за Мир. Марш за Негра. Сожги призывную повестку. Джона Кеннеди застрелил Линдон Джонсон.

Не все их идеи лишены достоинств, но по сути все мыслят одинаково по одинаковым поводам и тем самым лишь прикрывают Пугающую Пучину; воображают себя объективными, достойными любви человеками. Ну как тот, кто ненавидит войну, сражается за негра, любит собак, детей и народные песни, хочет правительства получше, как может тот (или та, или лесбиян, или гомосексуалистка) не быть добрым сочным человеком, коли он или она стоит или сидит за такое всё в свечах? Однако на деле все они — один здоровенный медузий говноразум, который хватается за ЛСД как за крест святой и тем заставляет меня это ЛСД ненавидеть, потому что их отпечатки пальцев, отпечатки их мозгов заляпали мне все зрение. Может, когда они перейдут к следующей модной поебени, я и попробую кислоты. А пока пусть они сами в ней валяются, пока свиные пуза себе не набьют.

Что вы думаете о войне во Вьетнаме, гражданских правах, недавних спазмах Сансет-Стрипа

[42]и о прочих в той же мере весомых вещах? Глагольте, Хэнк! Кто знает, сколько еще продлится мода на Буковски?