Интриги темного мира

  Некоторое время Ленди молчал, потом отсалютовал нам кубком и выпил свое вино до дна. Дух, словно спохватившись, развил бешеную скорость, успевая наливать вино и подавать еду так ловко, что каждому казалось, что за ним лично ухаживают больше, чем за другими. Я как-то очень быстро объелась, все блюда были такими вкусными и аппетитными, что попробовать хотелось все.

  А потом мы перебрались в комнату напротив, где стены были задрапированы синим шелком, расписанным сценами старинных баталий, и вдоль них стояли низкие диваны, забросанные горой парчовых и бархатных подушек. Стрельчатые окна скрывались за газовыми, вышитыми шелком и серебром занавесками, посредине стояли столики с вином и фруктами в золотых кувшинах и вазах. Золото в этом доме вообще было почти везде, посуда, статуэтки, подсвечники, шкатулки и ларцы, вазы и безделушки.

  Эвины как-то хмуро разглядывали эту роскошь, и вопросы в отличие от моего свекра задавали осмотрительные и деликатные. Зато Вандерса интересовало все. И где Ленди учился магии и как он тренировался в таком тесном пространстве и еще тысяча прочих бытовых и моральных вопросов.

  -Знаешь, Ленди... - предложил спасенному брату повелитель, с плохо скрытой досадой поглядывавший на назойливого колдуна, - а давай, пойдем сейчас в наш дом... там живут многие из тех, кто тебя помнит... они будут очень рады...

  -Берди, - грустно перебил маг, - разве ты еще не понял? Я не могу отсюда уйти... я поклялся не оставлять друга даже на час. Много лет назад, когда исполнявшие приговор маги сгружали мою личную тюрьму на портальный круг и заряжали его магическими кристаллами, они уже выбрали, куда откроют проход. Хотя выгравированные на сосуде слова содержали несложную загадку для любого мага, пожелавшего меня освободить, в ней была одна каверза... кровь должна была быть подобна моей. Но они сознательно лишили меня последней надежды... открыв проход в мир, где не было и не могло быть ни одного эвина. В мир, не одну тысячу лет известный, как мир духа. А зелье молодости, которое не пожалел для преступника один из магистров, должно бы продлить мои мучения почти бесконечно. И в источник они забросили меня не случайно... очень старались, рассчитывая путь. Как великую милость мне дали только одно... походный магический ларец, в котором можно сделать хлеб и воду из чего угодно.

  Однако даже этот ларец вполне мог мне не понадобиться... мы потом просчитали, что доза зелья, которое я выпил перед заточением, была слишком сильной, и к тому моменту, как камеру забросили сюда, я уже несколько часов был без сознания. Магические зелья такая вещь, если не находят объекта для заложенного действия, принимаются за другое. Я был слишком молод для того, чтоб очищать мой организм от признаков старения, зато бы калекой и оно принялось перестраивать мое тело... неумело как варвар и так же безжалостно. Изредка приходя в себя, я помнил только жуткую боль... и от нее же снова впадал в забытье.

  Дух, имевший правило, прежде чем выбросить незваного гостя из своего мира, выяснить его намерения и характер, подождал несколько часов и принялся искать путь, как посмотреть на того, кто так нахально игнорирует его вопросы. И нашел. Он умеет стать тоньше волоска... вот и проник в одну из крошечных дырочек, которые высверлили в камере, чтоб я не задохнулся. И именно он меня спас... и спасал потом тысячи раз, от гнева, от отчаяния... от апатии и скуки. Он выучил десятки книг, которые отобрал у магов и колдунов, приходящих в этот мир, и рассказывал их мне, даже не понимая смысла, а я учил заклинания и потом, сидя в одной половине камеры, под защитой его щитов испытывал их, в оставшемся закутке. Он создавал мне сладости и вино, рассказывал сказки и пел песни...

  Прости Берди, но за эти годы ты стал называть своим совершенно чужой мне мир, а для меня родным стал этот. Я готов встречаться с вами... иногда, если эта смелая девочка откроет вам дверь, но сам я никуда не пойду. Сначала обойду все его любимые места... посижу в беседке, которую он построил для меня на вершине горы, поплаваю в море, которое видно с этого крыльца... еще много чего я мечтал сделать, когда сидел в тесном сундуке.

   Маги и эвины слушали его молча, и не пытаясь спорить или переубеждать, все понимали, что он в сотни раз больше, чем кто либо из них имеет право жить так, как хочет, не оглядываясь ни на беды ни на нужды бывших сородичей. Он за эти многие годы настолько привык к одиночеству и обществу друга, что стал по сути почти не человеком, точнее отшельником не нуждающемся в обществе остальных людей.

  И вовсе не ради шутки он показал присутствующим сначала свой второй образ, беспомощного калечного старичка, каковым он возможно и был бы без помощи духа. Чтоб никто не обольщался его юным лицом и стройной фигурой, помнили, и сколько ему лет и сколько страданий он перенес.