Иные чувства, иные миры

Например, в Древнем Египте наличие папируса привело к изготовлению верёвок, циновок, сандалий и, в конце концов, бумаги; наличие льна позволило в итоге в совершенстве овладеть искусством ткать тончайшее полотно. В Центральной Америке доступность лавы привела к появлению режущих инструментов из обсидиана. Однако когда культурная традиция оформилась, всё равно невозможно предсказать ни путь, которым она последует, ни конечный результат. Кто бы мог предвидеть, что привычка мыть сладкий картофель, возникшая у членов знаменитой колонии японских макаков, и последующее отделение песка от зёрен в море настолько приучит этих лесных животных к играм в воде, что они в конце концов начнут плавать? И в свете такого маловероятного результата недавно сформировавшейся модели поведения, кто осмелится предсказать, к чему может привести свежеприобретённая способность плавать?

И всё же, как ни странно — или, возможно, не так уж удивительно, в свете фундаментального единообразия механизмов работы мозга у человечества, — независимо от того, где (с точки зрения географии) или когда (на протяжении всей истории человечества) местные культуры превращались в развитые цивилизации, мы обнаруживаем, что величайшие мысли человечества, изложенные в трудах философов, демонстрируют поразительное сходство. Некоторые взгляды на природу и ценность знаний, интеллект и разум, выдвинутые мудрецами Китая, которые так далеки от нас по месту и времени, до сих пор поражают своей современностью и актуальностью.

Говорят, что в туманных истоках долгой культурной истории Китая Лао-цзы, излагая свою концепцию Дао, Пути (природы и мудрой жизни), настаивал на том, что знание — это не добродетель и не мудрость, поскольку ничто так не далеко от мудреца, как «интеллектуал». Говорили, будто он утверждал, что худшим правительством было бы правительство философов, ибо они портят теорией все естественные процессы; их способность произносить речи и множить идеи как раз и является признаком их неспособности действовать!

В более поздний период философ Чжуан-цзы, живший около 370 года до нашей эры, продемонстрировал уровень сложности мышления, который нам трудно соотнести с теми давними временами. Он писал, что проблемы возникают не столько из-за природы вещей, сколько из-за ограниченности нашего мышления; что не стоит удивляться тому, что попытки нашего лишённого свободы мозга понять космос, мельчайшими частицами которого они являются, должны в итоге привести к противоречию.

Он говорил о границах разума; попытка объяснить целое, оперируя его частью, была чудовищной нескромностью, простительной лишь за то веселье, которое она доставила, поскольку юмор, как и философия, — это взгляд на часть с точки зрения целого, и существование одного без другого невозможно. Разум, говорил Чжуан-цзы, никогда не пригодится для того, чтобы понять первопричины или какие-либо таинства, вроде роста ребёнка. Чтобы понять Дао, следует «сурово подавлять свои знания»: мы должны подавлять свои теории и чувствовать факты

. Образование никак не поможет в достижении такого понимания: самое важное здесь — не сопротивляться течению природы. А Ван Янмин, живший с 1472 по 1528 год, практически резюмировал наше нынешнее утверждение, когда написал: «Сам разум является воплощением законов природы. Есть ли во Вселенной что-либо, существующее независимо от разума? Существует ли какой-то закон помимо разума?»

Эксперты уверены, что человеческий мозг не претерпел каких-либо существенных биологических изменений со времён неандертальцев, которые, как свидетельствуют раскопки в пещерах Шанидар высоко в горах Курдистана на севере Ирака, разводили костры, ухаживали за своими больными, проводили похоронные обряды и возлагали цветы к телам своих мёртвых. Из археологических находок как исторического, так и доисторического периодов мы знаем, что на протяжении последних двадцати-тридцати тысяч лет интеллектуальные достижения высокого уровня были в равной степени представлены у всех ветвей нашего вида на протяжении всего времени его существования. Приведённые нами краткие выдержки из рассуждений древних китайцев о мышлении, несомненно, подтверждают это мнение.