Инженю

Послышался крик.

Он показался Кристиану зовом о спасении; кричавшая женщина просила помощи.

Поэтому Кристиан, терзаемый тревогой, огляделся и, заметив под навесом никем не тронутую еще лестницу, схватил ее, приставил к стене; выбив кулаком раму, он, зажав в зубах шпагу, проник в кассу в ту минуту, когда несчастная женщина, жертва собственных честности и храбрости, упала среди дымящихся обломков.

Спрыгнув на пол, Кристиан позвал истошным голосом:

— Инженю! Инженю!

В ответ на этот крик, на это имя, чья-то белая фигура поднялась из-под кучи обломков и встала на пути Кристиана.

Шепот, напоминающий возглас радости и благодарности, сорвался с уст молодой женщины.

Этот нечленораздельный возглас свидетельствовал о том, в какой мучительной агонии находилась та, что его издала.

Кристиан узнал голос Инженю, а затем увидел ее — окровавленную и теряющую последние силы.

Прежде чем она снова упала, он обнял ее за талию и подхватил на руки.

Нельзя было ни секунды оставаться в этом пекле: Кристиан нес молодую женщину, а кровь ручьем хлестала из раны, нанесенной кинжалом Оже, заливая плечо юноши и оставляя длинный след на дымящихся обломках; Кристиан нес ее, свою скорбную и дорогую ношу, мимо убитых и раненых, под градом пуль и под свист камней; Кристиан нес ее, задыхающийся от дыма, обожженный пламенем, израненный обломками рухнувшего потолка; Кристиан нес ее через зияющие провалы в лестницах, через дворы и остановился лишь в саду.

Он не сделал по двору и десяти шагов, как у него за спиной маленькое строение обрушилось и до неба взметнулся вихрь огня, пыли и душераздирающих воплей; грохот был слышен издалека, отблески пламени видны далеко вокруг!

LVIII

ПОРТРЕТ

Никто не заметил пробегавшего мимо молодого человека, настолько все были заняты собой, настолько яростно каждый был поглощен либо грабежом, либо разрушением.

Одни дрались, другие крушили все подряд, третьи воровали.

В этом несчастном доме, ставшем жертвой невиданной оргии алчности, мести и ярости, господствовало ни с чем не сравнимое соперничество воровства, разрушения и убийства.

Пока солдаты французской гвардии, ведущие бой за оградой, постепенно завладевали улицей и домами, из окон которых было удобно вести огонь по дому Ревельона, теснимые ими грабители скапливались в винных погребах, высаживали у бочек днища и до одури пили все, что попадалось под руку: водку, вино, винный спирт, ликеры и скипидар.

Поэтому многие из этих негодяев, предпочитая погибнуть пьяными, умирали от отравления.

Кристиан разорвал носовой платок, намочил обрывки ткани в садовом пруду и, приложив холодный компресс на грудь Инженю, побежал с ней дальше, не веря, что сможет унести ее слишком далеко от рокового дома.

На бегу Кристиан множество раз прижимал к своему сердцу трепещущее сердце Инженю, осыпал поцелуями ее губы, уже отмеченные печатью смерти, и в неистовом порыве отчаяния двигался, сам не зная куда, прося у Бога только одного: умереть вместе с Инженю и вместе с ней лечь в землю!

Итак, Кристиан, обезумевший, с дико горящими глазами бежал с драгоценной ношей, держа руку на сердце девушки и ощущая его последнее трепетание; иногда он, теряя голову от горя, со стоном останавливался, чтобы перевести дух и покрасневшим платком вытереть раненой кровь.

Мысли покинули его: видя, что Инженю становится все бледнее и холоднее, с каждой секундой приближаясь к смерти, Кристиан и для себя молил только смерти.

Неожиданно Кристиана остановил его добрый ангел. «Почему бы не попытаться спасти Инженю?» — шепнул он ему. Кристиан вскрикнул от радости: ему представились совсем иные действия. «Да, спасти ее, — бормотал он. — Я спасу ее, спасу! И жизнью она будет обязана мне!»

Мимо проезжал фиакр; Кристиан окликнул его.

К счастью, экипаж оказался незанятым и подъехал к молодому человеку.

— Бог мой! Что случилось, мой юный сеньор? — спросил кучер.

— Случилось, друг мой, то, что меня с сестрой застиг бунт в предместье Сент-Антуан, — ответил Кристиан, — и ее ранили.

— Ах, какая жалость! — воскликнул кучер, спрыгнув с козел фиакра. — И даже ранили очень опасно, ведь ваша одежда залита кровью.

Добрый человек распахнул дверцу фиакра, куда забрался Кристиан, положив Инженю к себе на колени.

— Вам ведь нужен хирург, мой юный сеньор? — спросил кучер.

— Да, конечно. У тебя есть на примете?

— Да, сударь. Знаете, он очень известный!

— Тебе известна его фамилия?

— Я не знаю ее.

— Не знаешь, как его зовут?

— Он называет себя хирургом бедняков — и все.

— Поезжай! Гони!

Кучер хлестал лошадей столь сильно, что заставил их понять, что дело срочное, и они побежали так резво, как никогда раньше.

Через четверть часа фиакр остановился перед маленькой дверью на узкой, темной и совершенно незнакомой Кристиану улице.

Кучер слез с козел, позвонил или, вернее, сорвал колокольчик над маленькой дверью, и та тотчас открылась; потом возница помог Кристиану вытащить Инженю из экипажа.

— Это здесь! — сказал он. — Теперь она в надежных руках, идите!

— Но куда я должен идти?

— На третий этаж… Эй, постойте-ка, я уже слышу, как открывают дверь.