Иоанн Грозный-Годунов. Книги 1-14

Тогда-то и зародились у Иоанна мысли о спасении его самого в чужой земле. Не раз он, спустя долгие годы, делился с Малютой и страхами своими, и надеждами. Почему бы и не сочетаться браком с заморской принцессой? Чай, во Франции или Англии не хуже будет? — задавал себе нередко вопрос Иоанн. Свои скорее уморят, а иноземцы гостя, женатого на их соотечественнице, вряд ли бросят на произвол судьбы.

Блуждающий взгляд Иоанна на секунду задерживался на лицах тех, кто собрался у его одра, который лишь постепенно — по мере выздоровления — превращался в театральные подмостки. Малюта не умел, конечно, это определить четко, но ощущал еле уловимые изменения в состоянии царя с пронзительной ясностью, присущей его звериной и привязчивой натуре.

— Ну, слава Богу, очухался! Ну, слава Богу! — шептал.

— Пошел прочь, смерд! — зашипел князь Курлятев, толкнув Малюту, мешавшего перешагнуть порог.

Малюта сощурился: погодь — сосчитаемся, когда государь выдюжит. Все вы у меня на зарубке! Все. Дмитрий Курлятев особо выпятился нежеланием присягнуть, когда царь молил бояр ослабевшим голосом. И Никита Фуников — казначей — тоже раскрылся.

Потом Малюта, перебирая в памяти запавшее, прикидывал: в какой момент сам государь догадался, что смерть отступила и теперь пришла пора действовать? Понукая других, понукаешь и себя. Понуждая других, понуждаешь и себя. Как к себе, так и к другим. Как к себе строг, так и к другим. Истинный владыка знает сии максимы.

Оглядев вчера лица поникших соратников, Иоанн, протягивая к ним исхудалые руки, голосом, внезапно напитавшимся мощью, воскликнул:

— А вы, Захарьины, чего ужасаетесь?

Им было чего ужасаться, о чем свидетельствовало выражение лица князя Ивана Михайловича Шуйского. Да и проницательный взор князя Владимира Андреевича сулил мало доброго. Басманову, давно оставившему лагерь Шуйских, тоже не поздоровится, а следом за ним и братьям Грязным с Малютой в придачу, и многим стрелецким головам. Здесь, в душной кремлевской опочивальне царя, сошлось в противоборстве личное и государственное: быть смуте и слабой власти юной жены и пеленочника или крепко Московии стоять под дланью мужей зрелых и имеющих на власть бесспорное право. Кто такие Захарьины-Юрьевы, чтобы Шуйским да Старицким указывать?! Да никто! А мертвый царь тоже никто, хотя и послед оставил. Державные дела требуют ежедневной заботы. Татары да ливонцы, поляки да крымчаки не станут ждать, пока Митенька подрастет и возьмет меч в руки. Опыт ожидания у Шуйских да Курлятевых имелся. Алексей Адашев и поп Сильвестр это хорошо понимали. Вдобавок всех пугала жестокость, проявленная Иоанном в молодые годы перед женитьбой на Анастасии. Забрала красивая и мягкая царица его ярость, растопила лед, но ведь не навсегда? Разлюбит Анастасию или что с ней случится, каким он станет? Тут риск большим горем для страны может обернуться. Многие в свой смятенный ум грешные и спутанные мысли пустили, многие ради того черту перешагнули.

Но как громом полыхнуло:

— Поздно щадить вам мятежных бояр: они не пощадят вас!

И хотя слова были обращены к шурьям, набатом отозвались они в душах остальных. Нет, не пощадят их! Шуйские не пощадят! Сильвестра с Адашевыми, может, и не тронут, по приказам распихают, воеводствами наградят за смирение, даже советы у них испрашивать будут. Дьяка Висковатого беспременно простят. Такого грамотея поискать — не сразу отыщешь, а иные куда? Один путь — на плаху, в застенок или по кельям удавки ждать. Нет, не пощадят разных Мстиславских, Морозовых, Воротынских с Шереметевыми. Других среди боярства найдут. Других!

— Будете вы первыми мертвецами. Явите мужество: умрите великодушно за моего сына и мать его. — Это уже восклицал явно выздоровевший человек. — Не дайте жены моей на поругание изменникам!

Потрясенных величием и мощью услышанного бояр только страх и железная выучка удержала, чтобы толпой не броситься прочь в Переднюю избу, где стоял дьяк Иван Михайлов с крестом, чтобы произнести теперь уже никому не нужную присягу. Мало кто понимал, что государь стряхнул с себя болезнь, но среди них одним из первых оказался Малюта. Одр незаметно для многих превратился из театральных подмостков в сверкающий золотом трон.

Рождение царицы

I