Иоанн Цимисхий

«Твое дело исполнять, что я велю!» – сурово отвечал Цимисхий.

– Но неужели нас только?

«Да».

– Но, конечно, Вукалеон стережет не одна сотня ратников, и по первому знаку Никифора недостанет по волоску нашему на человека.

«Ты робеешь, безносый трус?»

– Нет! но надобно подумать о своей жизни.

«Тебе думать о своей жизни, когда я жертвую моею жизнию? Иди вперед, трус презренный, или мы пойдем через труп твой! Не правда ли, товарищи?»

– Да здравствует Цимисхий! – глухо раздались голоса других под низкими сводами подземного прохода.

«Обнажите мечи и следуйте за мною!»

Сквозь душное подземелье, где от спертого воздуха свеча тускло горела в фонаре, Цимисхий пробрался наконец до лестницы, ведущей к опочивальне Никифора. Он остановился у дверей. Стоило повернуть скрытую пружину, и он и товарищи его вступили бы в опочивальню.

Но здесь, в ту минуту, когда от одного движения руки зависело решение судьбы Никифора и Цимисхия, когда случай должен был кончить все, что годами обдумала и приготовила ненависть и злоба Цимисхия – остановился Цимисхий.

Да, все могла подарить ему и все разрушить одна минута! Цимисхий был уверен, что Никифор находится в опочивальне; тысяча против одного, что он спит в такое позднее время; пройдена стража, скрыты все следы – стоит отворить дверь…

Но если что-нибудь смутило сон Никифора? Если он не спит, если его нет в опочивальне?.. Какое безрассудство, как неверно, легкомысленно обдуман весь план, как можно было на удаче основать его, когда кинжал, яд, стрела изменника могли скрытно и наверно погубить врага тысячу раз, когда в первой битве он мог быть поражен предателем… Если Никифор успеет подать знак страже своей…

Голова Цимисхия закружилась; в глазах его было темно; руки задрожали и фонарь выпал из рук его и погас. Он едва не лишился чувств…

– Что с тобою, Цимисхий? – спросил его Валант.

«Тише! Мы отделены одною дверью от опочивальни!»

– Отворяй же ее, – шептал Валант.

«Я не найду пружины…»

– Мы задыхаемся в этом смрадном подземелье.

«Мы погибли, если не отворим дверь, – прошептал ему Цимисхий. – Я не сыщу обратного выхода в темноте…»

– Идти надобно вперед. Ломай дверь!

«Она железная, и стук услышит Никифор!»

– Боже! – И сам Валант содрогнулся от своего невольного восклицания.

«Что ж мы остановились, Цимисхий?» – спросил Антипофеодор.

Дрожащая рука Цимисхия нашла наконец пружину! но он напрасно вертел ее. Если она испортилась?.. Крупными каплями выступал на лбу его холодный пот…

Но дверь колеблется – она повернулась…

– Тише! Здесь еще другая дверь…

И вот – они в опочивальне. Тусклый свет лампады освещал комнату.

– Валант! поспеши и затвори дверь в оружейную! – Феодор, стань в том углу, где висит звонок…

И с ужасом увидел Цимисхий, что Никифора не было на ложе – комната была пуста!..

– Он узнал наше предприятие и успел скрыться! – прошептал Цимисхий. И не в силах держаться на ногах, прислонился он к ложу Никифора. Мгновенно пролетела в голове его мысль обо всем, что ожидало его в будущем: ему казалось уже, что окровавленная, отрубленная голова его выставлена на позор и посмешище перед вратами Вукалеона; что он, который мог быть вторым после Никифора, но посрамивший себя злодейством, преступлением, для того только, чтоб быть первым, должен погибнуть, подобно родителю греха, падшему ангелу, который также хотел быть первым…

Ему не пришли в это время на мысль ни упреки совести, ни то, что ожидает его за гробом… Но – минута была ужасна!

Дикие вопли и болезненные стоны поразили слух Цимисхия, когда он стоял в нерешительности. Цимисхий узнает голоса своих товарищей и голос Никифора. Как тигры кровожадные, испуганные опасностью, они бросились искать Никифора в оружейной, в молельной: здесь увидели они его, и – совершилось злодейство!

Пусть хладнокровный историк описывает подробности ужасного события. Повторим только слова его, и не прибавим ни одного слова к его рассказу: