Йога. Искусство коммуникации (Издание второе, исправленное)

«От века святые... видят не начертание, или вид, или отпечаток, но безвидный (в данном случае, скорее всего — безобразный, не имеющий формы) свет. Он может созерцаться облаком, шаром и т.д. Этому свету соответствуют и эмоции — наслаждение, изумление, радость» (с.167).

«Каким-то сверхприродным знанием он (подвижник — В.Б.) точно знает, что видит свет, который выше света, но чем он видит, он точно не знает, и дознаться до природы своего видения не может» (с.169).

«Когда же приходим мы в отрешённую добродетель, тогда не приходит уже Он безобразным и безвидным... Но приходит в некоем образе... в образе Бога, ибо Бог не является в каком-либо начертании или отпечатке, появляется как простой, образуемый светом, безобразным, непостижимым и неизреченным... Являет он себя ясно, узнаётся достаточно хорошо, видится чисто невидимый...» (Симеон Новый Богослов).

Интересная деталь: Бог, явленный подвижнику, узнаваем! А узнаваемо лишь то, что уже известно.

Резюме Хоружего не вдохновляет, хотя с ним нельзя не согласиться: «Действительно ли в мистическом опыте достигается и осуществляется актуальный онтологический выход — и в каком смысле, и к какому инобытию, — это суть глубокие и тонкие вопросы, до сих пор не нашедшие не только бесспорного ответа, но и обшей корректной постановки» (с.198). Значение обожения в аскетике до сих пор остаётся непомерно преувеличенным в глазах, как обывателя, так и самой церковной братии.

Итак, после ухода в подвиг начинается покаяние. Одновременно либо вслед за этим — борьба со страстями. Потом: молчание ума (собственно исихия), сведение его в сердце, непрестанная молитва, бесстрастие, чистая молитва, обожение (благодать).

Таким образом, продвижение к благодати имеет примерно столько же этапов, что и Раджа-йога. Но если, несмотря на авторитет йоги, статус дискурсивного познания в древней Индии был достаточно высок, то христианские мистики гораздо более категоричны в этом отношении.

«Меньшая роль познания и рассудочного мышления, более низкая оценка их религиозной значимости в числе главных отличий христианского вида религиозности» (с.211).

«Знание надмевает» (Григорий Палама). «Знание должно сочетаться с любовью к Богу, а верней — оно должно возродиться через любовь и идущую за ней благодать, и тогда станет совершенно иным, новым и боговидным» (Палама: «Триады», 1995, с.17).

«Если... аналитически-рассудочное мышление делает своим предметом духовный процесс, совершаемый в этом же сознании — течение процесса разрушается» (с.213).

«В состоянии самого видения не улавливается какой бы то ни было процесс мышления, то есть появления в уме понятий и образов. И, однако, по окончании сего состояния и ум, и сердце ощущают себя исполненными нового познания» (архимандрит Софроний).

«Претерпение незнания» или непознающее состояние — это терпеливое воздержание от работы ума, превращение ума в открытую готовность встретить Бога...» (Палама).

Общение с Богом ставилось выше всех прочих видов познания лишь потому, что подавляющая часть святоотеческих текстов была создана до развития науки. Ощущать познание и располагать

им на самом деле в результате работы ума — состояния принципиально разные, но подвижники, будучи фанатиками, верили, что это одно и то же.

Великий физиолог Павлов был глубоко верующим, однако отнюдь не с помощью мистических озарений делал он свои открытия. Благодать есть акт не познавательный, но узнавательный, миллионы людей погибают ежегодно от голода, и вера не помогает им выжить.

В святоотеческих писаниях технология «умного делания» не систематизирована. «Полной системы связей между всеми понятиями установить невозможно, она нигде не представлена исчерпывающе, и в разных местах может описываться по-разному. В качестве главного, стержневого во всём комплексе свойств называют иногда внимание...» (с.218).

Вывод напрашивается однозначный: обожение в мистическом христианстве — тупиковая ветвь универсальной технологии, исчерпывающе представленной в йоге. Уместно вспомнить опыты со стимуляцией «центров удовольствия», что аналогично мистическому богообщению, где лишь способ «нажимания рычага» гораздо более затейлив.

«Традиция требует различать опыт истинный и опыт ложный. При этом под истинностью понимается действительное совпадение опыта с тем, чем он намечался и должен быть» (с.238). Умри, Пушкин, лучше не скажешь!

«Традиция выступает как замкнутый и полный мир, который не находит нужным соотносит себя с чем бы то ни было за её пределами» (с.240). Подобное отношение к реальности наблюдается в некоторых формах шизофрении, и Хоружий также признаёт что «Исихазм методичен в своём безумии» (перефразированный Шекспир). «Ибо только безумие, в его типичнейших формах, создаёт изолированный мир и отказывается (оказывается неспособным) соотносить его с миром объемлющим и всеобщим; но при этом оно часто организует его с поразительной последовательностью и строгой согласованностью деталей» (с.240).