Петр Люкимсон

Иосиф Флавий

История про историка

Предисловие

История не терпит суесловья.

Трудна ее народная стезя.Ее страницы, залитые кровью,Нельзя любить бездумною любовью,И не любить без памяти нельзя.Ярослав Смеляков

Я долго думал, с чего начать эту книгу, и, наконец, решил начать с правды. Я шел к ее написанию больше сорока пяти лет – с того самого дня, когда мне, двенадцатилетнему мальчишке, совершенно случайно попал в руки седьмой том из собрания сочинений Лиона Фейхтвангера с романом «Иудейская война».

Роман был проглочен залпом, за один день, и с того дня на всю оставшуюся жизнь я заболел Иосифом Флавием. Да что там заболел – с того времени, уже после прочтения двух других романов трилогии – «Сыновья» и «Настанет день», – я часто то отождествлял себя с Иосифом, то ненавидел его. Как и Иосиф, я ненавидел Рим и вместе с тем, так же, как и он, был очарован его государственной мощью, его великой культурой и искусством.

В то же время часто в своем воображении я оказывался по ту сторону фронта, на которой находился Иосиф, – я видел себя среди последних защитников Иерусалимского Храма, я был среди его священников, продолжавших службу так, словно римляне еще не ворвались в Храм, не обращая внимания на то, как они закалывают мечами стоявших рядом с ними товарищей, и не думая о том, что еще несколько секунд – и придет их очередь.

Я стоял вместе с последними из этих священников на крыше охваченного огнем Храма и бросал вверх ключи от него, успевая увидеть протянувшуюся с Неба и подхватывающую ключи руку прежде, чем эта крыша обрушится и увлечет меня за собой в огненную бездну…

Затем так уж получилось, что почти любая моя работа так или иначе требовала обращения к книгам Иосифа Флавия, и они всегда стояли в первом ряду моей домашней библиотеки – чтобы в любой момент оказаться под рукой.

Все эти годы я продолжал безмолвный диалог с Флавием, то соглашаясь с ним, то уличая в двуличии и эгоизме, то споря до хрипоты о самых главных ценностях бытия – о том, чем отличается подлинная вера от слепого фанатизма, о чести и бесчестии, о свободе выбора и свободе как таковой, которая должна быть для человека дороже самой жизни. Эти споры не прекратились и по сей день, но недавно я заметил, что чем старше становлюсь, тем чаще с ним соглашаюсь.

Одновременно я стал понимать, что хотя Фейхтвангер перед написанием трилогии перемолол всю имевшуюся на тот момент литературу об Иосифе Флавии, в биографии последнего столько лакун, что он, Фейхтвангер, просто не мог не примешивать к историческим фактам свою неисчерпаемую писательскую фантазию.

Впрочем, и в научной литературе о Флавии нет недостатка. Скорее наоборот: за столетия о нем накопилось столько книг и статей, что только для их прочтения понадобится несколько лет. Автор этой книги, безусловно, использовал их в своей работе – как замечательные статьи переводчиков и комментаторов произведений Флавия на русский язык Г. Г. Генкеля[1] и Я. Л. Чертка[2], так и блистательные монографии современных английских историков Тессы Раджак[3]

и Десмонда Сьюарда[4] и израильского историка Давида Флуссера[5], а также многие другие. Но все эти работы слишком академичны, адресованы довольно узкому кругу профессиональных историков, занимающихся историей античности, иудаизма и христианства, и далекому от этих тем читателю почти наверняка покажутся скучными и утопающими в многословии.

Впрочем, читатель вправе задаться вопросом о том, можно ли вообще написать увлекательную научно-популярную книгу о судьбе историка?! Разве все люди не делятся на две категории – тех, кто творит историю, и тех, кто потом о ней пишет? История жизни первых и в самом деле обычно безумно интересна. А вот вторые всю жизнь проводят в архивах, за письменным столом или на лекциях в университетской аудитории. Они обычно так увлечены прошлым, что им некогда даже по-настоящему влюбиться, а самой большой драмой в их жизни становится ожесточенная грызня с коллегами по поводу точной даты того или иного события или вопроса о том, какой именно была температура воздуха во время битвы под Аустерлицем. Так стоит ли вообще тратить время на книги об их скучной жизни?!

Но это все же не совсем так.

Так уж устроены люди во все времена, что невольно начинают обращаться к событиям прошлого, чтобы найти ассоциации с современностью, извлечь из этого прошлого хоть какие-то уроки, а также примерить одежды великих полководцев и политических лидеров иных времен на своих современников. Как следствие, труды историков невольно начинают влиять (причем порой весьма значительно) на мнение и мировоззрение пусть и не самой многочисленной, но зато активной части общества, что почти всегда делает настоящего историка общественно значимой фигурой, а историю – злободневной и отнюдь не безопасной наукой.