Иосиф Флавий. История про историка

Спор вокруг данного «свидетельства Иосифа» особенно обострился в XIX — начале XX века, после того как известный философ и библеист Бруно Бауэр (1809–1882) объявил его ложным. В ходе развернувшейся полемики другой выдающийся религиовед, Эрнест Ренан (1823–1892), признал, что первоначальный текст Иосифа, возможно, был «немного отретуширован», но в том, что такой текст имелся и известная редакция в целом соответствует стилю Иосифа, было для него несомненным. Таким образом, главным в полемике стал вопрос: а каким же был первоначальный текст Иосифа?

В поисках ответа на него два русских ученых — В. Розен и А. Васильев — практически независимо друг от друга обратились к «Книге титулов» сирийского христианина Агапия, известного у арабов как Махбуб ибн Кунстантин ар-Руми ал-Манбиди (поскольку он был епископом города Манбиджа, расположенного на территории современного Ирака). Розен нашел в конце XIX века вторую часть «Книги титулов» во Флоренции, а Васильев — в библиотеке монастыря Святой Екатерины в Синае. И именно Васильев первым предположил, что Агапий цитирует в своем труде подлинный текст «свидетельства Флавия», который уцелел благодаря раннему переводу оригинала сначала на сирийский арамейский, а затем на арабский язык.

Но окончательно эта точка зрения утвердилась в науке после публикации статьи израильского историка и филолога Ш. Пинеса, перевод которой цитировали затем и И. С. Свенцицкая, и А. Б. Ранович, и другие советские религиоведы.

В изложении Пинеса текст Агапия звучит следующим образом:

«…В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью, и многие люди из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть, однако те, кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был мессия, о котором пророки предвещали чудеса…»[77]

«Текст, приведенный у Агапия, отличается от дошедшего до нас в греческих рукописях прежде всего тем, что воскресение Иисуса, как и его мессианство, представлено здесь не как факт, а как рассказ его учеников; нет там и упоминания о „знатнейших мужах“, по чьему доносу был осужден Иисус (упоминание, которое выпадает из общей тенденции Иосифа Флавия), — пишет И. С. Свенцицкая. — Исследователи при помощи филологического анализа показали, что текст Агапия является переводом с сирийской версии „Иудейских древностей“, которой не коснулась рука христианского редактора и которой пользовался Агапий, не знавший греческого варианта (невозможно предположить, чтобы этот апологет христианства выбросил из текста прохристианские вставки). Иосиф Флавий не враждебен Иисусу (как, впрочем, и другим проповедникам, например, Иоанну Крестителю), но, как верующий иудей, мессией его не признает, он только говорит, что его так называли ученики (здесь можно увидеть сходство с фразой из XX книги „Иудейских древностей“ о Иакове, брате Иисуса — там тоже речь идет о „так называемом“ Христе). Никаких сомнений не выражено в человеческой природе Иисуса, ничего не говорится о том, что его учение „правда“ и что он совершал „вещи необыкновенные“. Слова о том, что Пилат присудил Иисуса к смерти, перекликаются с соответствующей фразой Тацита (не исключено, что Тацит читал Флавия). В свете отрывка Агапия становятся понятны упреки Оригена, что Флавий не признает Иисуса мессией (не умалчивает о нем, а именно не признает, т. е. Ориген читал у Иосифа Флавия что-то об Иисусе, но без редакторских вставок). Таким образом, вся совокупность доводов позволяет считать, что в сочинении Агапия приведен перевод, который восходит к подлинным словам иудейского историка. Правда, кроме самого факта упоминания Иисуса, что позволяет говорить об историчности основателя христианства… Иисус был для Иосифа Флавия всего лишь одним из пророков, претендовавших на роль мессии, и сообщает он об этом пророке немногим больше, чем о других палестинских проповедниках»[78]

.

Сам Ш. Пинес в своей статье отмечал: «Ни одно из главных возражений, выдвинутых против аутентичности традиционного варианта „свидетельства Флавия“, не выдержало бы критики, если бы они были бы направлены против версии Агапия. В самом деле, совершенно невероятно, чтобы верующий христианин мог бы создать такой нейтральный текст, а если допустить, что он тем не менее написал его, то единственным смыслом этого могло бы быть стремление засвидетельствовать историческое существование Иисуса. Но вплоть до Нового времени такой необходимости не было: даже наиболее ожесточенные противники христианства никогда не выражали никакого сомнения в реальности существования Христа… Флавий, который в определенных рамках претендовал на роль объективного историка, такой текст мог написать»[79].

Таким образом, историчность фигуры Иисуса благодаря Флавию вроде бы и в самом деле можно считать подтвержденной. Правда, некоторые исследователи выражают сомнение в версии Пинеса.